Всемирная история. Древний Рим. Эпоха великих завоеваний - [85]

Перед предстоящим сражением оба военачальника обратились к своим войскам с вдохновляющими речами, общий смысл которых сохранили Полибий и Тит Ливий (Polyb. III, 64; Liv, XXI, 40–41). Сципион напоминал римским воинам о том, что карфагенян удалось победить в предыдущей войне, заставить их уступить Риму Сицилию и Сардинию и принудить платить дань. Поэтому теперь римлянам также будет сопутствовать успех, поскольку проигравшие ранее будут сражаться с присущей побежденным неуверенностью в своих силах, тогда как победители должны биться с воодушевлением и верой в очередную победу. Консул взывал к патриотизму бойцов, которым предстояло защищать родину от захватчиков, и подбадривал легионеров тем, что недавно преодолевшие Альпы карфагеняне столь обескровлены тяжелым переходом, что даже не смогут оказать достойного сопротивления, вследствие чего неизбежную победу римского оружия припишут не доблести легионеров, а исключительно гибельности проделанного пунийцами пути. «Это – призраки, едва сохранившие внешнее подобие людей, изнуренные голодом и холодом, грязью и вонью, изувеченные и обессиленные лазаньем по скалам и утесам, с отмороженными конечностями, онемевшими в снегах мышцами, окоченевшим от стужи телом, притупленным и поломанным оружием, хромыми и еле живыми лошадьми, – описывал вражеское войско Публий Корнелий Сципион. – С такой-то конницей, с такой-то пехотой вам придется иметь дело; это жалкие остатки врага, а не враг. И более всего меня заботит мысль, что сражаться придется вам, а люди подумают, будто Ганнибала победили Альпы» (Liv, XXI, 40, 9—10). Речь Сципиона была тем более важна, что обращался он к бойцам, потерпевшим не так давно поражение от галлов и потому не слишком уверенным в своих силах. Судя по всему, консулу удалось поднять их боевой дух, и они рвались в бой с не меньшей решимостью, чем их командир.

Не менее красноречивым предстает в изложении античных историков и Ганнибал (Polyb. III, 63; Liv, XXI, 43–44), который также говорил о вполне очевидных вещах – о пребывании бойцов в чужой, далекой от родины стране, откуда отступить не представлялось возможным: уйти по морю они не могли ввиду отсутствия кораблей, а в случае отступления по суше их вновь ждали труднопроходимые Альпы и долгая, изобилующая препятствиями и опасностями дорога. Ничего хорошего не сулил воинам Карфагена и позорный плен. Чтобы наглядно продемонстрировать бойцам их положение, Ганнибал даже устроил показательные бои между пленниками, захваченными во время перехода через горы. Для этого измученным жаждой, голодом, оковами и побоями горцам было предложено сразиться с товарищами по несчастью, чтобы либо принять легкую смерть в бою, либо, победив, получить свободу, оружие и боевого коня. Военнопленные с радостью согласились на предложенные условия, и несколько их пар сразились на импровизированной арене на виду у всего карфагенского войска. Зрители сочувственно отнеслись к участникам поединков, прославляли погибших и восхваляли победителей. По словам Ганнибала, продемонстрированные воинам схватки призваны были воочию убедить бойцов, что у них, подобно пленным горцам, нет иного выхода, кроме как победить либо умереть. «Вы же должны быть храбры; в вашем отчаянном положении всякий иной исход, кроме победы или смерти, для вас отрезан, – завершил свою речь в изложении Тита Ливия Ганнибал. – Поэтому старайтесь победить; если даже счастье станет колебаться, то предпочтите смерть воинов смерти беглецов. Если вы твердо запечатлели в своих сердцах эти мои слова, если вы исполнены решимости следовать им, то повторяю: победа ваша – бессмертные боги не дали человеку более сильного и победоносного оружия, чем презрение к смерти» (Liv, XXI, 44, 8–9). Карфагенские воины восприняли устроенное для них зрелище и речь полководца столь же восторженно, сколь римские солдаты обращение Сципиона.

Когда с предваряющими битву подготовительными мероприятиями в обоих вражеских станах было покончено, настало время искать встречи с противником. Для этого Ганнибал отправил отряд из пятисот нумидийских всадников во главе с командиром по имени Магарбал опустошать поля союзных римлянам племен, однако избегать при этом причинения вреда галлам, склонным перейти на сторону карфагенян (Liv. XXI, 45, 2–3). Несомненно, главной задачей этого стремительно передвигавшегося по ближайшим окрестностям пунийского лагеря кавалерийского корпуса была рекогносцировка и, в случае обнаружения врага, разведка боем с целью определить количество и состав неприятельского войска, а также выяснить его намерения. Узнав, что римляне уже перешли Тицин, Ганнибал отозвал конницу Магарбала в располагавшийся у местечка Виктумул лагерь и стал готовиться к битве. В преддверии сражения пунийский полководец вновь выступил перед воинами. И если в предыдущий раз главной задачей речи и представления было убедить бойцов, что доблестно сражаться независимо от исхода схватки – это единственное, что им остается, то теперь лейтмотивом обращения были обещания земель, богатств, освобождения от повинностей и получения карфагенского гражданства союзниками в случае победы над римлянами. Рабам Ганнибал обещал даровать свободу, а их собственникам предоставить взамен вдвое больше невольников из захваченных в плен врагов. Чтобы эти многочисленные обещания не воспринимались как пустые слова, военачальник принес в жертву богам ягненка. Разбив животному голову камнем, Ганнибал призвал богов поступить с ним так же, если он нарушит данные воинам обещания. После речи полководца карфагенские воины преисполнились желанием как можно скорее сразиться с неприятелем (Liv. XXI, 45, 4–9).