Всемирная история. Древний Рим. Эпоха великих завоеваний - [17]

Совершенно иными были мечи кельтов, которые также целыми отрядами входили в состав карфагенского войска в качестве наемников. Поскольку галлы не практиковали сомкнутого построения, их мечи предназначались для индивидуальной схватки и имели более длинные, удобные для нанесения рубящего удара с широким замахом клинки. Галльским мечом, утверждал Полибий, «можно только рубить, и притом на некотором расстоянии» (Polyb. III, 114). Вторым массовым видом наступательного вооружения у галлов были дротики с наконечниками, длина которых, по утверждению Диодора Сицилийского, превосходила длину мечей иных народов. «Некоторые из них выкованы прямыми, а некоторые – извилистыми по всей длине, чтобы не только наносить режущую рану, но и разрывать тело и при извлечении копья разрывать рану еще более» (Diod. V, 29). Свидетельства о защитном вооружении противоречивы: в то время как Диодор сообщает о высоких, в человеческий рост и, по всей видимости, овальных щитах, Полибий не единожды упоминает небольшие кельтские щиты, неспособные защитить от снарядов метательного оружия. Доспехов у галлов, за исключением зажиточной знати, имевшей шлемы и кольчуги, практически не было. Немногочисленной была и кельтская конница, не обученная действовать согласованно, вследствие чего каждый всадник сражался как отдельный воин.

Из отрядов наемников, использовавших метательное оружие, особенно выделялись отряды пращников с Балеарских островов, каждый из которых, по свидетельству Страбона, использовал три разных пращи для стрельбы на разные расстояния: «…они употребляют пращи волосяные или жильные; одна петля с длинными ремнями для метания на дальние расстояния, другая с короткими ремнями – на близкие расстояния, а средняя праща – для среднего расстояния» (Strab. III, V, 1). По утверждению Диодора Сицилийского, балеарцы метали снаряды гораздо большие по размеру и значительно более тяжелые, чем все иные пращники, и стреляли так метко, что почти всегда попадали в цель. «Поэтому при штурме крепостных стен они поражают [воинов], стоящих между зубцами, нанося им тяжелые раны, а в сражениях в поле пробивают щиты, шлемы и любой доспех» (Diod. V, 18). При раскопках Карфагена найдено более двадцати тысяч глиняных снарядов для пращей, каждый из которых имеет стандартный размер 4 х 6 см, а по весу превышает 100 граммов, что подтверждает свидетельство античного историка. По всей видимости, не менее эффективными могли быть отряды лучников, которых можно было рекрутировать на Крите, славившемся своими меткими и умелыми стрелками. Впрочем, лучники крайне редко упоминаются античными авторами в составе карфагенского войска.

Наконец, совершенно особой категорией наемников были греки, поставлявшие в карфагенскую армию отряды тяжеловооруженных пехотинцев, способных сражаться в фаланге, держа плотный сомкнутый строй. Среди эллинских наемников особенно ценились спартанцы, и именно спартанцу Ксантиппу Карфаген был обязан победой в битве 255 г. до н. э. при Тунисе во время Первой Пунической войны. Впрочем, позже от услуг греческих наемников отказались, и в войсках Гамилькара и Ганнибала их уже не было.

Еще одной важной составляющей войска карфагенян, исчезнувшей еще до начала Пунических войн, была запряженная двумя лошадьми боевая колесница. Иногда в кампании принимали участие несколько сотен колесниц, представлявших существенную силу в битве на равнинной местности. В частности, Диодор Сицилийский сообщает, что в 345 г. до н. э. во время сицилийской экспедиции Ганнона из Карфагена на остров на 150 кораблях были переправлены 300 тяжелых боевых колесниц и более двух тысяч превосходных всадников, множество разнообразного оружия, осадных машин, все виды метательных снарядов, а также «огромный запас продовольствия и других материалов» (Diod. XVI, 67). Боевые квадриги, по свидетельству Плутарха, принимали участие в битве при Кремиссе в 341 г. до н. э.: «…воздух очистился, и показалась равнина у подножия, река Кремисс и неприятель, который переправлялся через реку: впереди – запряженные четверкой грозные боевые колесницы» (Plut. Tim. 28). Двести из них по итогам битвы были захвачены победителями (Plut. Tim. 29).

Боевые колесницы исчезают к эпохе войн с римлянами, когда им на смену приходят слоны. В составе карфагенского войска слоны появились на рубеже IV–III вв. до н. э. Защищенное броней боевое животное выполняло в древности роль современного танка, стремительно врываясь во вражеские ряды и взламывая первую линию его обороны. Вслед за слонами в образовавшиеся разрывы неприятельского строя проникали пехотинцы, боевое построение врага рассыпалось, его ряды смешивались, что позволяло сорвать запланированную противником схему боя и навязать собственную, перехватив тем самым тактическую инициативу. По свидетельству Аппиана, стойла для трех сотен этих боевых животных находились непосредственно в крепостных укреплениях Карфагена: «…каждая стена делилась по высоте на два яруса, и в ней, бывшей полой и разделенной на камеры, внизу обычно стояли триста слонов и находились склады пищи для них» (App. VIII, XIV, 95). Карфагеняне использовали в своем войске местных североафриканских слонов, что подтверждается свидетельствами письменных источников, сообщающих об охоте на этих животных пунийцев в Нумидии, неподалеку от Карфагена. О местном происхождении слонов свидетельствуют также сохранившиеся изображения этих животных с характерными для африканских слонов большими ушами. Поскольку африканские слоны были сравнительно небольшими, на них невозможно было установить башенку для стрелков, так что на животном восседал лишь один погонщик, направлявший его в нужную сторону.