Всемирная история. Древний Рим. Эпоха великих завоеваний - [104]

Глава 17. Hannibal ante portas: враг у ворот Вечного города (216–210 гг. до н. э.)

Весть о случившемся пришла в Рим и повергла находившихся в городе римлян в величайшее смятение и ужас: событие было внезапно и неожиданно, потому что никогда еще Ганнибал не подходил столь близко к городу.

Полибий. Всеобщая история, IX, 6, 1 

Блистательная победа карфагенян в битве при Каннах открывала Ганнибалу возможность завершить войну безоговорочной капитуляцией Рима. Даже отказавшись от похода на Вечный город сразу после сражения и упустив шанс добить деморализованного сокрушительным поражением врага, пунийский полководец мог потребовать от римлян если не безоговорочной капитуляции, то, по меньшей мере, заключения мирного договора на выгодных Карфагену условиях. Руководствуясь этими соображениями, Ганнибал обратился к плененным римлянам с речью, заявив, что «его война с римлянами – не война на уничтожение: это спор о достоинстве и о власти. Предшественники его уступили римской доблести, а он старается превзойти римлян и удачливостью, и доблестью» (Liv. XXII, 58, 3). Карфагенский военачальник явно искал возможности начать переговоры с римским сенатом. Он без выкупа отпустил римских союзников, а римским пленникам предложил выкупиться, назначив цену за всадника в 500 денариев, за пехотинца в 300 денариев, а раба оценив в 100 денариев. В Рим были отправлены десять пленников, которые должны были сообщить об этих условиях. Полководец стремился также выяснить, насколько римские власти готовы вести переговоры и принять условия заключения мира, которые он собирался диктовать как победитель. С этой целью вместе с отбывавшими в Рим пленниками отправился также один из приближенных к Ганнибалу знатных карфагенян по имени Карфалон. Его задачей было разведать обстановку и завязать контакты с римским правительством для подготовки полноценных мирных переговоров, если римляне готовы на это пойти. Похоже, пунийский военачальник не сомневался в том, что римляне с радостью согласятся начать диалог, однако его постигло разочарование – назначенный сенатом диктатор Марк Юний Пера через посланного ликтора[12] приказал Карфалону незамедлительно покинуть римские земли еще до наступления ночи. Попытка организовать переговоры была сорвана, поскольку римляне отказывались признать Ганнибала победителем в войне и не желали вести переговоры на его условиях (Liv. XXII, 58, 6–9).

Действительно, быстро оправившись от шока, вызванного слухами о тотальном разгроме войска под Каннами, римское правительство приняло все возможные меры для организации обороны города. Преторы Публий Фурий Фил и Марк Помпоний созвали срочное заседание сената, на котором бывший диктатор Квинт Фабий Максим предложил отправить всадников по Латинской и Аппиевой дорогам, чтобы выяснить, каково реальное положение дел, что на самом деле произошло с консульскими армиями, а также где находится войско Ганнибала и что карфагеняне собираются предпринять. В Риме же, по его мнению, следовало восстановить порядок и спокойствие, отправить с улиц по домам плачущих женщин и запретить гражданам покидать город, поскольку именно его стены стали теперь последним рубежом обороны и «спастись негде, кроме как в городе, пока стены целы». Караульные у городских ворот должны были отныне возвращать назад любого, кто стремился покинуть Рим, и незамедлительно препровождать к преторам всех, кто прибывал с какими-либо известиями (Liv. XXII, 55). Важным средством восстановления общественного спокойствия стало обращение к религии. Богам были принесены покаянные и умилостивляющие жертвы, причем не остановились даже перед чрезвычайными человеческими жертвоприношениями – согласно Сивиллиным книгам, на Бычьем форуме живьем были закопаны в землю грек и гречанка, а также галл и его соплеменница. За нарушение священного обряда целомудрия также лишились жизни две уличенные в преступном блуде жрицы-весталки Отилия и Флорония. Их прелюбодеяние якобы столь разгневало богов, что на Рим обрушились неисчислимые беды, самой страшной из которых стало поражение под Каннами. Согласно обычаю, одну из весталок живьем похоронили у Коллинских ворот, вторая же, не дожидаясь казни, покончила с собой. Любовника Флоронии, некоего писца при понтификах Луция Кантилия, до смерти засекли розгами (Liv. XXII, 57, 2–6).

Одновременно религиозной и дипломатической мерой стала миссия Квинта Фабия Пиктора, направленного к Дельфийскому оракулу с вопросом о том, какими жертвами умилостивить разгневанных богов и когда наконец несчастья перестанут постигать Рим (Liv. XXII, 57, 5). Ответ одного из наиболее авторитетных во всем Средиземноморье оракулов стал крупной морально-психологической, а также политико-пропагандистской победой Рима. Перечислив необходимые жертвы, которые следовало принести богам, пифия резюмировала: «Если так сделаете, римляне, будет вам благополучие и облегчение, государство ваше преуспеет по желанию вашему, и будет на войне римскому народу победа. Аполлону Пифийскому государство, благополучное и охраняемое, пошлет дары, достойные его и соразмерные с добычей, из которой вы и почтите его; чрезмерного ликования не допускайте» (Liv. XXIII, 11, 2–3). Столь благоприятное для римлян предсказание должно было внушить им веру в собственные силы и убежденность в неминуемой победе над противником, одновременно сея сомнения и неуверенность среди врагов. Оно стало также серьезным аргументом для колебавшихся между сохранением верности Риму и переходом на сторону Карфагена союзников остаться на стороне римлян.