Всеми цветами радуги - [19]

  — Ты говоришь ерунду, потому что не имеешь никакого представления о том, тем закончился тот вечер, — раздраженно перебил девушку Доминик. Он быстрым движением провел рукой по своим волосам. — Уже после того, как все гости уехали с вечеринки, у меня произошла ужасная ссора с мамой. И она во многом была права.

  Доминик сделал паузу, посмотрел в окно, как будто пытаясь что-то вспомнить, а затем продолжил:

  — Мы с тобой оба оказались слишком молоды для такой страстной любви, как наша. — Он посмотрел девушке прямо в лицо. — Но я ведь старше тебя на несколько лет, а в раннем возрасте это серьезная разница, и был просто обязан сдержаться и не портить тебе жизнь.

  — Но...

  — Ты еще училась в школе, — тяжело вздохнув, продолжил он, не дав ей ничего сказать в ответ. — Тебе тогда стукнуло лишь восемнадцать, ты была такая невинная и такая молодая. Слишком молодая.

  За этими словами последовала долгая тишина.

  — И поэтому ты решил обо мне забыть, не так ли? — прервала паузу Оливия.

  — Ошибаешься. Во время ссоры с мамой я говорил о том, что мне необходимо встретиться с тобой и честно объяснить тебе причины, почему нам следует прекратить наши отношения до того времени, пока ты немного не повзрослеешь и не научишься лучше разбираться в жизни.

  — Но ты этого не сделал, — с горечью ответила Оливия, стараясь не обращать внимания на его кажущиеся столь искренними интонации голоса. — Ты не сделал ни одной попытки увидеть меня.

  — Да нет же, я постоянно звонил тебе, но вечно наталкивался на твою мачеху, — возразил Доминик. — А когда понял, что таким образом ничего не добьюсь, однажды отправился на машине к твоему дому, но меня опять-таки встретила Памела и, заявив безапелляционным тоном, что ты не желаешь меня больше видеть, захлопнула дверь перед самым моим носом.

  — О господи! Очень похоже на Памелу, — вырвалось у девушки. — Она просто свихнулась после той вечеринки: заперла меня дома и никуда не выпускала, а потом, договорившись с моим отцом, с позором отправила в Италию. Замечательное отношение к ребенку, не правда ли?

  — Да, странноватое, — кивнул Доминик.

  — Кстати, а как насчет моих писем? — спросила Оливия. — я не осмеливалась звонить тебе в замок, зато писала множество писем, полных жалоб и просьб, одно глупее другого. Я даже написала тебе из Италии. А ты говоришь, что не получал от меня ни строчки.

  — И это правда, — ответил он. — Ни одного письма.

  Оливия поверила в его искренность.

  — Значит, наши с тобой семьи договорились помешать нам вновь наладить контакт, — решила девушка.

  — Похоже на то, — согласился Доминик. — Моя мама, очевидно, как мне ни жаль это признавать, просматривала мои письма и уничтожала все весточки от тебя. Нас обоих обманули, — он пожал плечами и невидящим взглядом уставился в окно. Потом внезапно повернулся к девушке и продолжил: — Но это было давным-давно. Думаю, нам не стоит ворошить столь грустные воспоминания.

  — Ты прав, — сказала Оливия. — Совсем не обязательно. Ведь прошло десять лет.

  — Сейчас у нас несколько другие проблемы, — вдруг напомнил Доминик. — Нам надо позавтракать, — добавил он, а затем быстрым движением взял ее руку и поднес к своим губам. Через мгновение он уже отпустил ее и спокойно встал на ноги. — Если ты хочешь надеть новую одежду, в шкафу есть джинсы и свитера моей сестры. Жду тебя внизу через несколько минут, — сказал он и быстро вышел из комнаты.

  Оказывается, она столько лет ошибалась, полагая, что во всем случившемся виноват Доминик, с горечью подумала она. Хотя, впрочем, может, он намеренно притворяется невинным агнцем, чтобы было легче затащить ее к себе в постель. Как бы то ни было, девушка решила поскорее одеться и после долгих раздумий перед открытым гардеробом остановила свой выбор на синих джинсах и светло-голубой водолазке.

  — Ты замечательно выглядишь, — заметил Доминик, когда она спустилась вниз. Сам он был одет в узкие черные джинсы и темно-синий свитер.

  — Ты тоже ничего!

  — Постой секундочку, — остановил он ее и, достав откуда-то красивый черепаховый гребень, принялся расчесывать ей волосы.

  — Что ты делаешь? — запротестовала Оливия.

  Доминик рассмеялся.

  — Как видишь, расчесываю тебя. Поскольку ты надела одежду моей сестры, я имею право полюбоваться твоими шикарными волосами и потрогать их.

  — У тебя отменная логика!

  — Выпей вот это, — вдруг серьезно произнес он, протянув ей бокал шампанского, и улыбнулся, заметив растерянное выражение ее лица.

  Девушка решила больше не спорить с Домиником. К тому же она поняла, что ей совершенно не противна мысль о еде, так как за вчерашний день ей так и не удалось толком поесть. Но едва она решила спросить у Доминика, может ли она им что-нибудь приготовить, как он, будто прочитав ее мысли, объявил, что они отправляются завтракать в небольшой французский ресторанчик.

  — Ради их свежих круассанов можно и жизнь отдать. Так что поскорее допивай шампанское, ведь, по правде говоря, я тоже ужасно голоден.

  Ресторан оказался очень милым и уютным, может быть, поэтому Оливия чувствовала себя так непринужденно и раскованно в обществе Доминика. Они болтали о тысяче разных вещей, но по молчаливому соглашению не затрагивали тему их старого неудачного романа. Внезапно Доминик пристально посмотрел на нее и сказал: