Всем смертям назло - [16]
— Верить надо, сынок, — сказал Егорыч и замолчал.
Он нарочно замолчал, ожидая, что Сергей заговорит. Ведь Sto уже было неплохо — Сергей заговорил! Столько дней молчал и вдруг заговорил!
— Я не привык, чтобы за мной так… Даже кусок хлеба в рот и то… без помощи не обойдешься.
— А ты не торопись казнить себя. Люди все поймут. Люди… они хорошие.
— Да я нехорош…
В палате держалась тишина. Никто не решался помешать начавшемуся разговору, словно это был разговор о самом наиважнейшем в жизни, какого никто никогда не знал.
— Ты не обижайся, Сережа, на старика, — сказал Егорыч. — Я волк стреляный, слава богу, повидал на своем веку… и жизней и смертей всяких… И умных, и глупых, и нелепых. Каких только не приходилось видеть. Вот совсем недавно, то есть года три назад…
Егорыч медленно опустил голову на подушки и изменившимся, хриплым, словно простуженным, голосом повел рассказ:
— Шли мы втроем на Учур… Это в Якутии. Январь стоял. Лютый, шут его бери! Что называется, настоящий сибирский мороз. Кругом тайга… Как невеста в фате разнаряжена. Тронь дерево — и сугроб снега на голову свалится. По ночам волки воют. Да такую тоску нагоняют — и самому выть хочется. Пришли мы то есть к назначенному месту и того, за чем шли, не обнаружили. Решили искать. С пустыми-то руками кому охота возвращаться! Два дня плутали по тайге. От ближайшего поселения ушли километров на полтораста. Запас продуктов подходил к концу, и, посоветовавшись, решили идти назад. Тут, как назло, поднялась вьюга, и ночью волки спугнули наших оленей. То есть остались мы на своих двоих. Пошли пешком. День идем, другой, а вьюга и не думает переставать. На третий день вижу — заблудились… И вот тут-то началось. Был с нами парень один. Сильный, здоровый… Только мозги у него как-то не так стояли. Ну, то есть не то чтобы дурак, нет, не в том смысле говорю. Легкую жизнь любил. В ресторане покутить, женщинам голову заморочить, драку с пьяных глаз затеять… тут уж ловчее его и храбрее не сыскать. А пришлось туго — куда вся его храбрость подевалась. "Не пойду, кричит, — дальше, и все! Все равно погибать, так уж лучше сразу, не буду мучить себя. Подумаешь, герои! Погибнете, как мокрые курицы! Сядьте и ждите. Спохватятся, искать станут". А какие там из нас герои? Страшно-то нам тоже, как и ему, только виду не подаем. И умирать сложа руки не хочется. То есть пришлось бы, так в борьбе. Уговаривали мы его, стыдили, пробовали на себе тащить… Куда там! Сопротивляется… Что делать? Продовольствие на исходе, а идти бог весть сколько. Сидим и слушаем, как он нюни распускает. Плачет, клянет все подряд. И тайгу, и м. ороз, и тот день, когда к нам в группу пришел, и даже мать за то, что на свет родила. Сделали мы салазки, связали его, уложили и повезли. Орет благим матом, с салазок скатывается… то есть совсем сбесился! Хотя и в полном paccyi-ке. Оно конечно, ехать лучше, чем идти, но куда же совесть денешь? Здоров, как и мы, а… Чувствуем, не дойдем с ним до своих. Все погибнем. Решили уважить его просьбу — оставить, а сами искать дорогу. Сделали шалаш, отдали часть своих продуктов и пошли. Идем и дорогу метим, чтобы людей со свежими силами выслать. Четыре дня шли. На пятый нас подобрали охотники, обессилевших, полузамерзших, голодных. Через день по нашим зарубкам его нашли. Только поздно было. Замерз. Уснул то есть и замерз… Погиб чело-рек по своей же трусости. Испугался трудной дороги и вот тебе… был — и нет. Жалко, и зло берет! Как это можно на свою жизнь рукой махнуть! Нелепо!
Егорыч долго смотрел отсутствующим взглядом в потолок, потом, вздохнув, добавил:
— Может, и не надо было его одного оставлять? Но, с другой стороны, совсем ведь здоровый парень. А что же нам двоим?.. Сесть и тоже Лазаря петь, ждать своего конца?
— Ну и правильно сделали! — выкрикнул кто-то из "больных.
— Семейным был? — спросил другой.
— Нет, холостяк… Сережке вот нашему ровесник. В палате снова стало тихо.
— Так кого и с кем вы сравниваете? — спросил Сергей.
— А я, Сережа, никого и ни с кем не сравниваю. К слову пришлось то есть, вот и рассказал.
8 июня. Что же с Петровым? Ампутировать ногу — самыЯ простой выход из положения, самый надежный и… самый непригодный.
А если неизбежный? Сколько недель, дней можно еще протянуть без операции? И не станет ли любой отсроченный день роковым? С гангреной не шутят. Да какие тут шутки. Выть хочется. Так что же… ампутировать? А если есть хоть один шанс из ста спасти ноги? Но где он, этот единственный шанс? В ожидании или незамедлительном действии? Его не видно. Только одни благие намерения. Я слишком привязался к больному, теряю чувство реального. Это может повредить ему. У хирурга не должно чувство брать верх над здравым, четким рассудком. Сложную задачу задал ты, Серега.
8 июня. Все признаки начинающейся гангрены налицо… "Доктор, — сказал Сергей, — опять хирургическая пила нужна?" — и к стенке лицом отвернулся.
Серега! Милый ты мой человек! Не надо на меня смотреть так…
9 июня. "Хватит его мучить этими бесконечными рентгеневскими снимками, — сказала Таня. — Пора посмотреть правде в глаза. Жизнь Сергея снова в опасности. Не утешайте. Я все знаю. Ампутируйте. Мы готовы", — и заплакала. Как ребенок. Беспомощно и горько.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новый роман В. Титова «Проходчики» — о шахтерах. В центре повествования молодые парни 50-х — 60-х годов, окончившие ПТУ и пришедшие в шахту для пополнения бригад квалифицированными специалистами. В. Титов, сам работавший в те годы на шахте, показал наших современников, людей труда, их волнуют житейские и производственные вопросы. Становлению характеров молодых шахтеров помогают опытные рабочие. «Всем смертям назло» — известная читателям книга, в значительной степени является автобиографической.
КомпиляцияСодержание:СЕРДЦЕ ПОМНИТ (повесть)ПЛЕВЕЛЫ ЗЛА (повесть)КЛЮЧИ ОТ НЕБА (повесть)ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИСТИНЫ (драма)ЖИЗНЬ, А НЕ СЛУЖБА (рассказ)ЛЕНА (рассказ)ПОЛЕ ИСКАНИЙ (очерк)НАЧАЛО ОДНОГО НАЧАЛА(из творческой лаборатории)СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ СТАТЬИ:Заметки об историзмеСердце солдатаВеличие землиЛюбовь моя и боль мояРазум сновал серебряную нить, а сердце — золотуюТема избирает писателяРазмышления над письмамиЕще слово к читателямКузнецы высокого духаВ то грозное летоПеред лицом времениСамое главное.
Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».