Всегда в продаже - [10]
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (Светлане). Я Петр Треугольников. В детстве звали Треуголкой. Смешно?
Светлана даже не поворачивает головы, разговаривает с Кисточкиным.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Ну и девушка вы! Первый класс. Большая редкость.
Светлана разговаривает с Кисточкиным.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Напрасно вы пыжитесь. Я парень с юмором. Вон Женька подтвердит.
На него не обращают внимания.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (в досаде). Давай ключ.
Кисточкин не глядя протягивает ему ключи. Треугольников берет ключи и уходит.
КИСТОЧКИН (Светлане). Значит, договорились?
СВЕТЛАНА (с облегчением). Да, на пятачке возле метро «Маяковская». Ты любишь меня?
КИСТОЧКИН. Конечно.
СВЕТЛАНА. Свистишь?
КИСТОЧКИН (поспешно). Что за глупости?
Светлана смеется и берет его под руку. Они медленно идут по
просцениуму. В углу появляется Суровый в Лиловом. Не замечая его,
Светлана и Кисточкин приближаются.
СУРОВЫЙ. Мене, текел, фарес!
КИСТОЧКИН (вздрагивает и замечает Сурового. С жалким вызовом). Ну, это, знаете ли, тривиальные шуточки. Слышали, слышали…
СУРОВЫЙ. Отвечайте прямо – коммунальные услуги оплачены?
КИСТОЧКИН (нервно). Да! Вот квитанции!
СУРОВЫЙ. Никаких хвостов, никаких задолженностей по основному предмету?
КИСТОЧКИН. Вот зачетка, проверьте.
СУРОВЫЙ (просматривает квитанции и зачетку, возвращает их Кисточкину). Пока все в порядке. (Уходит.)
Кисточкин смотрит ему вслед.
СВЕТЛАНА. Кто это такой?
КИСТОЧКИН. Да так… знакомый.
СВЕТЛАНА. Шутник.
КИСТОЧКИН. Угу. Большой юморист.
Уходят.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена разделена на две части. Слева редакционное помещение, в котором сидят за пишущими машинками, трудятся трое поджарых молодых людей. Косо и очень примитивно здесь поставлена декорация стенки, на которой дверь с надписью «Зав. отделом». Молодые люди, беззвучно хохоча, перемигиваясь и иронически кивая на дверь заведующего, бодро стрекочут на пишущих машинках.
Справа комната Кисточкина, по ней разгуливает мрачный Треугольников В комнате Кисточкина все, что полагается, на месте: модерн. На стене картина: красные длинные человечки на многосуставчатых конечностях. Треугольников смотрит на картину, стоя спиной к залу, окутывается облаком сигаретного дыма.
В просцениуме по-прежнему буфет. Буфетчица за объявлением «Ушла на базу». Разговаривает по телефону. В просцениуме появляется Кисточкин.
БУФЕТЧИЦА (хрипло вопит в трубку). Жуков? Я на тебя найду управу, Жуков! Ты чего это игнорируешь? Моя точка особая, сам знаешь! Смотри, в торг сообщу! (Вешает трубку.) •
КИСТОЧКИН (подходит). Здрасьте, мамаша! Неприятности?
БУФЕТЧИЦА. Ерунда на базе. Палки в колеса. Просишь гвозди, дают мыло. Просишь доски, дают чай. Здрасьте.
КИСТОЧКИН (подмигивает). А как там с моей судьбишкой? Все в порядке? Еду?
ПРОДАВЩИЦА (смеется). Все в ажуре. Уж для тебя, Женька, постаралася. Жди, не заржавеет.
КИСТОЧКИН (потирая руки). Передайте, что я полностью соответствую. (Открывает дверь с надписью «Зав. отделом» и входит в редакционное помещение.) Привет, старики!
СОТРУДНИКИ. Привет!
Привет, старик!
А, шеф, салют!
КИСТОЧКИН. Ребята, надо вмазать дельцам от науки.
АЛИК. Можно начинать?
КИСТОЧКИН (прикидывает). Нет, подожди, Алик. Виталик, лучше ты начни – у тебя положительная часть лучше получается.
ВИТАЛИК. Успехи нашей науки несомненны… Так начать?
КИСТОЧКИН. Валяй, валяй на полстолбца, только поинтеллигентней. Потом поставишь: «но, к сожалению…»
ВИТАЛИК. Не учи ученого. (Принимается за работу.)
КИСТОЧКИН. Алик, а ты начинай критическую часть. Выбирай, выбирай выражения похлеще. Трудитесь, старики, я на минутку выйду. Переговорить надо по телефону с…андром…ови-чем… (Выходит из комнаты, приседает на корточки и наблюдает за подчиненными в замочную скважину.)
Треугольников садится в кресло, рассеянно нажимает клавишу
радиокомбайна. Раздается свистящая надмирная музыка.
Треугольников вздрагивает, неумело регулирует громкость.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Мне что-то не по себе в этой комнате. Влюбился, надо же, в эту несчастную девочку. О, я понимаю, какие инстинкты она вызывает в нем. Опять наши дороги пересеклись, дружок.
СЕРЕЖА. Ребята, а вам не кажется, что наш шеф, блестящий Женя Кисточкин, понемногу приучает нас к какому-то подонству?
АЛИК. Он умеет работать. Я лично, без балды, восхищаюсь им. А ты, Виталик?
ВИТАЛИК. А мне наплевать. Я всегда пишу начало, а это ни к чему не обязывает.
СЕРЕЖА. А я не хочу так работать!
Входит Кисточкин.
АЛИК (Сереже). Дальше?
Сережа, махнув рукой, садится.
КИСТОЧКИН. Сережа, я вижу, ты сидишь без дела. Собери, пожалуйста, материал по конкретной проблематике на данном этапе.
СЕРЕЖА (растерянно). Где я его соберу?
КИСТОЧКИН (жестко). А где хочешь.
СЕРЕЖА. Ладно, соберу. (Начинает собирать.)
АЛИК. Как фамилии дельцов от науки?
КИСТОЧКИН. Иванов, Абрамзон, Карапетьян, Гогишвили, Ахмадуллин.
АЛИК. В какой области свила гнездо эта банда?
КИСТОЧКИН. В теории больших чисел.
АЛИК. В уютной области теории больших чисел свила себе гнездо компания дельцов от науки: Иванова, Абрамзона, Кара-петьяна, Гогишвили, Ахмадуллина, фамилии которых как-то не хочется писать с больших букв.
КИСТОЧКИН. Прекрасно! Готово название фельетона – «Большие числа и маленькие буквы». Ребята, мы гении! Тихие гении, простые советские микрогении.
Это повесть о молодых коллегах — врачах, ищущих свое место в жизни и находящих его, повесть о молодом поколении, о его мыслях, чувствах, любви. Их трое — три разных человека, три разных характера: резкий, мрачный, иногда напускающий на себя скептицизм Алексей Максимов, весельчак, любимец девушек, гитарист Владислав Карпов и немного смешной, порывистый, вежливый, очень прямой и искренний Александр Зеленин. И вместе с тем в них столько общего, типического: огромная энергия и жизнелюбие, влюбленность в свою профессию, в солнце, спорт.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Врач по образованию, «антисоветчик» по духу и самый яркий новатор в русской прозе XX века, Аксенов уже в самом начале своего пути наметил темы и проблемы, которые будут волновать его и в период зрелого творчества.Первые повести Аксенова положили начало так называемой «молодежной прозе» СССР. Именно тогда впервые появилось выражение «шестидесятники», которое стало обозначением целого поколения и эпохи.Проблема конформизма и лояльности режиму, готовность ради дружбы поступиться принципами и служебными перспективами – все это будет в прозе Аксенова и годы спустя.
Блистательная, искрометная, ни на что не похожая, проза Василия Аксенова ворвалась в нашу жизнь шестидесятых годов (прошлого уже века!) как порыв свежего ветра. Номера «Юности», где печатались «Коллеги», «Звездный билет», «Апельсины из Марокко», зачитывались до дыр. Его молодые герои, «звездные мальчики», веселые, романтичные, пытались жить свободно, общались на своем языке, сленге, как говорили тогда, стебе, как бы мы сказали теперь. Вот тогда и создавался «фирменный» аксеновский стиль, сделавший писателя знаменитым.
В романе Василия Аксенова "Ожог" автор бесстрашно и смешно рассказывает о современниках, пугающе - о сталинских лагерях, откровенно - о любви, честно - о высокопоставленных мерзавцах, романтично - о молодости и о себе и, как всегда, пронзительно - о судьбе России. Действие романа Аксенова "Ожог" разворачивается в Москве, Ленинграде, Крыму и "столице Колымского края" Магадане, по-настоящему "обжигает" мрачной фантасмагорией реалий. "Ожог" вырвался из души Аксенова как крик, как выдох. Невероятный, немыслимо высокий градус свободы - настоящая обжигающая проза.
Страшные годы в истории Советского государства, с начала двадцатых до начала пятидесятых, захватив борьбу с троцкизмом и коллективизацию, лагеря и войну с фашизмом, а также послевоенные репрессии, - достоверно и пронизывающе воплотил Василий Аксенов в трилогии "Московская сага". Вместе со страной три поколения российских интеллигентов семьи Градовых проходят все круги этого ада сталинской эпохи.