Всегда в бою - [115]

При докладе командующему фронтом И. X. Баграмяну я высказал сомнение насчет целесообразности ввода в бой 22-го гвардейского корпуса без должного обеспечения артиллерией и танками. Мы, конечно, сделаем все, чтобы пробиться к 357-й дивизии и вывести ее из окружения, но ведь это будет уже не первая наша попытка. Все предыдущие срывались контрмерами противника, главная из которых маневр танками.

Иван Христофорович ответил:

— Ваши соображения убедительны. Танки получите. Девятнадцатый танковый корпус. Довольны?

— Еще бы! Корпус укомплектован?

— Полностью. Двести танков и самоходок. Теперь слушайте, что сказал о триста пятьдесят седьмой дивизии товарищ Иванов[90].

— Слушаю!

— Он сказал: «Сейчас не сорок первый год. Дивизию выручить во что бы то ни стало». Понятно?

— Понятно…

4 августа, поздно вечером, тыловые дороги армии заполнили колонны танков, самоходно-артиллерийских установок, автомашин, тракторов 19-го танкового корпуса. Его командир оказался старым моим фронтовым товарищем. Правда, тогда Иван Дмитриевич Васильев возглавлял стрелковую дивизию, но, поскольку был он танкистом, его вскоре выдвинули на танковый корпус.

К полудню 5 августа перегруппировка сил в армии была закончена. По нашему замыслу, главный удар в общем направлении на север, к реке Мемеле, наносился левым флангом. 22-й гвардейский и 60-й стрелковые корпуса должны прорвать фронт, в прорыв войдет 19-й танковый корпус. Развернувшись с севера на восток, танки ударят по тылам биржайской группировки противника, форсируют реку Опоща (Апащиаи), чтобы затем прорваться к лесному массиву, где сражалась в окружении 357-я дивизия.

В 14.30 наши стрелковые корпуса перешли в наступление. Развивалось оно медленно. Нехватка боеприпасов сказалась на результатах артподготовки. Батареи противника не были подавлены и встретили наступающих организованным огнем. С первых же часов боя фашисты предприняли контратаки во всей полосе наступления. В каждой из них участвовало до батальона пехоты с 3–6 танками. И хотя к вечеру мы продвинулись на 2–3 км, считать это успехом не приходилось. Огонь врага по-прежнему был плотен, его контратаки, поддержанные танками, вынуждали наши стрелковые части вести напряженную борьбу за каждую пядь земли. Вместо прорыва получился типичный встречный бой — такой же, как и в предыдущие дни. Но теперь уже не мы связывали им противника, а он нас.

В 17.00 был введен в бой танковый корпус. Однако и эта мера не внесла перелома в обстановку. Фашисты встретили атакующие танки огнем самоходок из засад. «Фердинанды» вели огонь с дальних дистанций. Штурмовые орудия, трудно различимые в высокой траве, били в упор. Командир танкового корпуса Васильев докладывал о значительных потерях.

В 22.00, после короткого перерыва, наступление было продолжено. Ожесточенные бои длились всю ночь и весь следующий день. 6 августа наши войска отразили десять контратак, в которых участвовало в общей сложности до 60 танков и шесть-семь пехотных полков. Пленные показали, что это были части 290, 81, 61 и 215-й немецких пехотных дивизий и 226-й моторизованной бригады. Одновременно столь же упорные контратаки на правом фланге армии вели 58-я пехотная и 11-я эсэсовская моторизованная дивизии.

Из опроса тех же пленных выяснилось, что еще в ночь на 5 августа их командование перегруппировало войска для нового наступления. Таким образом, наш удар совпал по времени с ударом противника. Отсюда и ожесточенность борьбы, завязавшейся в тот день западнее Биржая. Здесь, на ограниченном пространстве, две ударные группировки, сойдясь, что называется, лицом к лицу, стремились опрокинуть друг друга и полностью овладеть боевой инициативой.

Кончался второй день нашего наступления. За тридцать часов почти непрерывного боя мы продвинулись лишь на 8–9 километров, да и то на узком участке. Между тем радиограммы от Кудрявцева становились все более тревожными. Противник сжимал кольцо вокруг 357-й дивизии, ее артиллеристы вынуждены экономить снаряды, стрелки — патроны. Запасы продовольствия иссякли.

— Держись, Александр Георгиевич! — говорил я Кудрявцеву. — Сегодня летчики Папивина сбросили тебе сухари, сахар, табак и прочее. Получил?

— Получил, но мало, — ответил он. — Часть грузов не отыскали. Тут ведь лес да болота. А летчикам прошу передать благодарность от пехоты. Хорошо прикрывают нас с воздуха, сбили несколько «юнкерсов».

Он замолчал, но я знал, о чем думает командир дивизии, о чем хочет спросить.

— Танковый и два стрелковых корпуса идут к тебе на выручку, — сказал я. Жди встречи, держись!

— Ждем! — ответил он и опять не спросил, когда именно ждать встречи с деблокирующими войсками. Не спросил потому, что был он выдержанный командир и знал: этот вопрос сейчас. лишний.

А у меня голова раскалывалась от нервного напряжения. Несмотря на все усилия войск, наступление затухало. Я мучительно думал: «Как сломить противника? Как отыскать слабое место в его боевых порядках?»

Позвонил генерал Баграмян:

— Что нового?

Я доложил о потерях в танках, о целесообразности прекратить танковые атаки…

— Надо выработать новое решение.

— На-до? — с ударением переспросил Иван Христофорович. Он не любил этого слова. Оно и в самом деле какое-то неопределенное.