Все золото мира и весь его блеск - [3]

Они вертели в руках черную игрушку, осматривали барабан, курок, качали головами и причмокивали. Старик самодовольно хихикал.

— Что, старый, — спросил наконец Йонат, — решил торговлю открыть? И сколько думаешь на них зарабатывать? Берешь нас в дело?

— В годы моей юности, — ответил старик надменно, — молодые люди были догадливее. Я не собираюсь открывать дело, а собираюсь пустить их в дело.

— Их? — спросил Нихад.

— Немного терпения, молодые люди.

Старик не по годам резво смотался в барак и вынес оттуда еще два керамических револьвера и кучу какого-то пестрого тряпья.

— Вот, — сказал он, несколько запыхавшись, сваливая тряпье у ног парней и вручая один револьвер Йонату.

— Что это? — спросил тот, косясь на яркую материю.

— Молодые люди, скажите старику, долго вы намерены жить среди помоек, не имея гроша в кармане и возможности в праздник позволить себе хотя бы кружку пива?

Друзья угрюмо молчали.

— Лично я, — продолжил Хэм Питч, — больше так жить не намерен. И я-таки желаю разбогатеть, чтобы иметь приличный дом, носить хорошие костюмы, вставить себе зубы и кушать вкусную и полезную пищу. И я говорю вам, что разбогатею и сделаю это сегодня. А вы мне в этом поможете.

— Прямо сегодня? Во время карнавала?

— Сегодня или никогда!

— И что мы должны делать?

— Для начала наденете вот это.

Старик указал на принесенное им тряпье. «Это» оказалось длинными балахонами-накидками, пошитыми из белых и черных ромбов, с подкладкой и капюшонами. Кроме того, были еще три маски, изображавшие веселенькие лица паяцев.

— Мы все наденем это и спрячем под полой эти маленькие, черные игрушки, и выйдем на улицу, и нанесем маленький визит в ювелирную лавку Зенавы Тесфайи — он сегодня работает, ибо много есть богатых господ, желающих в день праздника подарить своей даме ту или иную безделушку. И мы нанесем свой визит сегодня, пока идет карнавал и никто не обратит на нас внимания, и сделаем это сейчас, ибо через полчаса Зенава отпустит приказчиков и на пару минут останется один, чтобы все запереть и проверить… Итак, молодые люди?..

Йонат присвистнул.

— Ну, ты даешь, старый! Здорово придумал!

Глаза его горели, он дрожал от возбуждения.

— Годится, Хэм Питч, пиши меня в свою команду!

Он быстро напялил балахон и маску, завязал тесемки. Вдруг его глаза, блестящие из прорезей веселенькой личины, остановились на Нихаде. Тот сидел не шелохнувшись.

— Эй, а ты что?

Нихад посмотрел на него и на старика с несчастным видом.

— Я… не могу я, ребята, — прошептал он. — Это ведь грабеж, это… нехорошо…

Он сам устыдился своего лепета.

Старик язвительно ухмылялся. Йонат взбесился:

— Честненьким остаться хочешь, болван? Ну, так и подохнешь с голоду! Ты что, совсем спятил — такой шанс упускать?!

Нихад глубоко вздохнул, с тоской посмотрел на лежащую у помойки книжку. Ветер шевелил ее страницами. «Сидел бы сейчас у моря и читал…»

Йонат перехватил его взгляд. От ярости он не мог найти слов.

— А! Вот что… вот оно что!..

Он бросился к книге и, задрав полы балахона, принялся остервенело топтать ее.

— Вот… вот!..

Повернулся к Нихаду и заорал:

— Ты что, думаешь, Перничек тебе поможет?! Или пророк этот занюханный Джастич? Спасут они тебя от нищеты, да?! Дурак! Да этот Тесфайи с жиру лопается, а мы тут в грязи подыхаем. Разве это грабеж? Это просто справедливо: забрать у него лишнее. В этом мире никто ради тебя пальцем не пошевелит, если сам себе не поможешь. Понял?! Хэм, ты же старый человек, ну скажи ты ему!

— Молодой человек, — сказал Хэм Питч вкрадчиво, — а ведь ваш друг прав. В конце концов, мы и без вас обойтись можем. Ну, а как вы тут жить будете, когда мы с ним уедем в дальние края? Без Йоната работы в порту у вас не будет… Я бы на вашем месте выбросил из головы все иллюзии и посмотрел в глаза реальности. Разве справедливо поступили в свое время с вами и вашей покойной матушкой? Ведь вас попросту выкинули на улицу! Этот мир жесток, и мы должны забыть о всепрощении, мы должны мстить. Перничек вам не поможет, мой юный друг, этот мир не для идеалистов — в нем выживают только парни, умеющие о себе позаботиться…

Через минуту три фигуры в черно-белых балахонах-накидках и в масках веселых паяцев выскользнули из двора.

2

Давай, давай, иди сквозь карнавал, терзаемый голодом и сомненьями. Путайся в полах балахона, спотыкайся, проклинай хлопающую подметку, но главное — не теряй из виду две идущие впереди фигуры в таких же накидках. Обоняй запахи приготавливаемой прямо на улице пищи, слушай смех, радостные крики и музыку вне тебя и слушай урчание желудка внутри себя… Ты беден, нечист, убог, ты чужд всему этому, ты — как грязная крыса, в чужой одежде пробравшаяся на бал фей и эльфов. Не для тебя играют эти скрипки и флейты, не для тебя танцуют эти прелестницы в костюмах баядерок, не для тебя так блестят их глаза сквозь прорези изящных полумасок. Съеживайся, сутулься, старайся быть невидимым — кажется, что все смотрят сквозь тонкий балахон и ясно видят, кто находится под ним и что ты есть на самом деле самозванец! И когда совсем рядом проносятся чьи-то шелестящие шелка, и белая кожа открытых плеч и шеи, и темные локоны, спадающие на белизну, и аромат незнакомых парфюм достигает твоих ноздрей, пытайся представить, как разит от твоего немытого тела и от твоей нестиранной одежды.