Все заняты - [4]

С некоторых пор Ариана разговаривает со всеми, даже с карликовыми помидорами в саду. Ей никто не отвечает, но это ее не обескураживает. Она больше поет, чем говорит. Она больше щебечет, чем поет. Она благодарит - вот точное слово - благодарит все, что существует. Но за что? Просто за то, что оно существует. Ребенок, которого она носит, ее опьяняет, делает легкой, радостной. Благословляющей.

Сегодня не надо заниматься уборкой. Ариана пьет чай и смотрит на гору Рембрандт крутится вокруг Ван Гога, а тот, в свою очередь, вокруг солнечного луча. Ариана допивает чай, споласкивает чашку и выходит па площадь купить хлеба. Ярмарочные артисты выступают здесь уже два дня, но раньше она их не замечала. На обратном пути из булочной она садится на скамейку, смотрит на тех, чья профессия - развлекать других. У дамы в будке возле детской карусели такой хмурый вид, будто в этой будке идет дождь. Каждые три минуты она выходит из своего укрытия и крутит над головами смеющихся детей надувной пляжный мячик с привязанным к нему помпоном - пучком красных шерстяных ниток. Маленькие ручки тянется к нему. Тот, кому удастся схватить этот пучок ниток, получит право - о блаженство! -на бесплатный круг. Детская радость не трогает карусельную даму, не разглаживает хмурые морщины на ее лице. Она здесь не для того, чтобы развлекаться. Она на работе. Давайте не будем плохо говорить о работе.

Ариана поднимается со скамейки, покупает "яблоко любви" - настоящее красное яблоко, покрытое карамельной глазурью. Через два-три года я приведу на эту площадь Гийома. Я ему куплю билет на карусель, на один круг. Нет, на десять. Мне будет забавно наблюдать, что он выберет: вертолет, мотоцикл или поросенка, который поднимается и опускается. Я чуть не сломала зуб об это яблоко. Ты слышишь, Гийом, шум праздника? Думаю, я еще ненадолго здесь останусь. У меня полно времени. Пойдем, прокатимся на поезде в комнате страха.

Ариана, круглая как "яблоко любви", покупает билет и садится в вагончик. Ярмарочные артисты и матери семейств смотрят на нее неодобрительно. Поезд трогается. Двери открываются, затем закрываются, поезд мчится в темноту, убийцы тянут к вам крючковатые руки, гигантские пауки цепляются за ваши волосы. Вы со смехом преодолеваете все ужасы - а вот и выход, успокаивающий яркий дневной свет, поезд тормозит, останавливается. Ариана не сходит. Гийом начал рождаться. Толпы людей, смятение, поучения. Мадам, беременные таких вещей не делают, это безответственно. Ариана улыбается: я не согласна. Гийом идет без усилий, скользит из ее живота как кусок мыла в мокрых руках. Праздник - очень хорошее место, чтобы рожать детей. Приходит вызванный владельцем аттракциона врач, но слишком поздно: Гийом уже тут, он появился в тот самый миг, когда его мать произносила слово "свет" Он плачет в глубине вагона Воздух, в первый раз наполнив легкие, жжет их Вопрос привычки Все хорошо Все почти хорошо он не совсем здесь Потому что он - это не он Он - это она Ариана заливается смехом До чего жизнь забавна! В ней все устроено, чтобы нас удивлять! Ждешь мальчика, а получаешь девочку Но скажите, что это меняет? Ничего Абсолютно ничего Все тот же сумасшедший смех Та же внезапная смертельная усталость Глядя на крошечное пухлое личико, внимательно его рассматривая, Ариана придумывает настоящее имя, то имя, которое будет сопровождать это личико во всех его метаморфозах, - Манеж. /Manege - карусель (французск.) /

- Мадам, но такого имени нет

- А теперь, месье, будет.

* * *

Манеж медленно движется по саду, сидя верхом на Рембрандте. Время от времени она дергает кота за уши, чтобы тот шел быстрее. Какое безобразие! Читать великих мистиков в оригинале - на испанском, латыни, греческом, идиш - и служить пони для четырехмесячного ребенка. Издалека, покачиваясь на своей трапеции, за этой сценой наблюдает Ван Гог, получая огромное удовольствие.

Четырехмесячная Манеж делает свои первые открытия - мир имеет вкус молока и света. Мир входит в тебя через рот и глаза Правда, иногда мир отлучается, и его заменяет темнота. Манеж всматривается в темноту, не закрывая глаз. Она ждет. Она наделена даром ожидания, умением ждать. Она догадывается, что темнота - это лишь часть времени, что темнота временна, а время идет, не так ли? Иногда время становится чем-то,

что нельзя назвать временем, чем-то вечным или, по крайней мере, спокойным (во времени нет ничего спокойного), чем-то светлым и белым молоком и светом.

Как дела, Ариана? Малышка не мешает вам спать по ночам? Если вы устали, несколько месяцев можете не приходить убирать квартиру, я вам все равно буду платить. Нет-нет, месье Гомез. Совсем нет. Я даже сама удивляюсь. Ведь я прочитала много книг на эту тему: Режину Перну, Франсуазу Дольто. А еще я наблюдала за молодыми мамами в городских парках. Я умею читать между строк и могу услышать то, что не было сказано. Раньше я считала, что маленькие дети - это чудовища. Естественно, никакая мать не осмелится такое сказать, Но я читала, я видела, я предчувствовала: крики и плач через каждые три часа. Тревожные, разбитые, бессонные ночи. Я готовилась к тому, что так будет с Гийомом, то есть с Манеж. Но ничего подобного. Я сплю еще спокойнее, чем прежде. Даже можно подумать, что этот малыш меня охраняет и заботится о моем сне.