Всё возможное: Как врачи спасают наши жизни - [49]

.

Даже когда мы не знаем, сумеет ли пациент полностью восстановиться и стать здоровым, мы хотим, чтобы врачи боролись. Вспомните войны в Ираке и Афганистане, где военные хирурги научились спасать солдат, которых никогда раньше не спасали, – солдат с почти 100%-ными ожогами тела, солдат с тяжелыми и необратимыми травмами головы, солдат с травмами брюшной полости и с тремя оторванными конечностями. Мы понятия не имеем, можно ли прожить хорошую жизнь без рук и с одной ногой. Но мы не хотим, чтобы врачи сдавались. Напротив, мы хотим, чтобы они считали своей задачей научиться проводить реабилитацию выживших, несмотря на беспрецедентную тяжесть их травм. Мы хотим, чтобы врачи не сдавались и искали пути.

Мы также хотим, чтобы врачи сражались даже в самых обыденных ситуациях. Моя десятилетняя дочь Хэтти долгое время страдала от тяжелого псориаза. Он в общем-то не опасен для жизни. Но от болезни по всему ее телу – на коленях, спине, волосистой части головы, лице – образовались толстые, красные, зудящие и шелушащиеся бляшки. Дерматолог пробовал все более сильные стероидные кремы и лекарственные препараты. Они вроде бы смягчали проявления болезни, но это касалось только наиболее острых процессов. Он сказал, что это максимум, что мы можем сделать для нее. Мы будем просто пытаться контролировать болезнь и надеяться, что Хэтти перерастет ее. Поэтому долгое время мы так и жили. Но это состояние было ей отвратительно, и больше всего она ненавидела высыпания на лице. Она постоянно просила нас с матерью: «Пожалуйста, просто отвезите меня к другому доктору». Так что в конце концов мы отвезли ее. Второй дерматолог предложила попробовать другой метод и назначила Хэтти амоксициллин, обычный антибиотик. Она сказала, что он не помогает взрослым, но иногда срабатывает у детей. Через две недели бляшки исчезли.

Казалось бы, самое простое и разумное правило для врача: «Никогда не сдавайся. Всегда ищи, что еще можешь сделать». Я поддерживаю это правило. Оно дает нам максимальный шанс избежать худшей ошибки – поставить крест на том, кому мы могли бы помочь.

У пожилой бабушки одного моего друга случился шок из-за желудочного кровотечения вследствие приема ибупрофена от боли в спине. Кровотечение было обильным. Ей пришлось сделать несколько переливаний крови, просто чтобы компенсировать кровопотерю. Дозы эритроцитной массы, состоящей из эритроцитов и плазмы крови, поместили в инфузионные пакеты под давлением, чтобы можно было как можно быстрее вводить их в ее слабые вены. Ей сделали несколько экстренных эндоскопий и ангиограмм, и после многочасовых усилий поврежденный сосуд был найден и кровотечение остановлено. Но ее состояние не улучшалось. Несколько недель она находилась в реанимации, без сознания, на аппарате искусственной вентиляции легких. У нее отказали легкие и сердце. В итоге ей пришлось сделать трахеостомию, вставить питательный зонд, ввести артериальный катетер в одну руку, центральные венозные катетеры в шею и мочевой катетер. Прошло больше месяца, но признаков улучшения не было. Семья мучительно размышляла, стоит ли продолжать лечение. Вероятность, что она поправится и вернется к нормальной жизни, казалась удручающе низкой. В конце концов семья обратилась к врачам со словами, что пришло время отключить ее от систем жизнеобеспечения.

Но врачи воспротивились. Давайте подождем еще немного, предложили они. «Они проявляли участие, но твердо стояли на своем», – вспоминает мой друг. Они и слышать не хотели об отключении. Поэтому семья подчинилась их воле. А через десять дней или около того состояние бабушки моего друга начало стремительно улучшаться. Медики вскоре смогли снять все катетеры и трубки. Ее трахеостома зажила. Кризис миновал, и, хотя на восстановление ушло еще несколько недель, она вернулась к прежней жизни и наслаждалась ею в течение еще нескольких лет. «Она часто признавалась, как рада, что осталась в живых», – говорит он.

Так может, нам стоит всегда бороться и не сдаваться. Что может быть безопаснее перед лицом неопределенности? Однако не надо много времени, чтобы понять: это и неосуществимо, и негуманно. У всех врачей, будь то хирурги, психиатры или дерматологи, есть пациенты, вылечить которых или даже поставить им диагноз они не в состоянии, как бы ни старались. У меня есть несколько пациентов, обратившихся ко мне с хроническими, сильными болями в животе того или иного рода. И я пытался изо всех сил выяснить причину их боли. Я делал КТ и МРТ. Я отправлял пациентов к гастроэнтерологам на эндоскопию толстой кишки и желудка. Я исключил панкреатит, гастрит, язвы, непереносимость лактозы и менее известные заболевания, такие как целиакия. Но боль у них не проходила. «Просто удалите мой желчный пузырь», – умоляла меня одна пациентка, и ее поддержал даже терапевт. Боль у нее была именно там, где расположен желчный пузырь. Но по результатам всех исследований желчный пузырь выглядел нормально. Стоит ли удалить желчный пузырь на всякий случай – вдруг именно в нем все дело? В определенный момент вы должны признать, что столкнулись с проблемой, которую не можете решить, и, продолжая усердствовать, можете причинить больше вреда, чем пользы. Иногда ничего нельзя сделать.