Всё возможное: Как врачи спасают наши жизни - [46]

В 2002 году врачи, участвовавшие в казнях в его штате, отказались это делать. Официальные лица спросили доктора Г, не согласится ли его группа заключить контракт. Прежде чем дать ответ, он отправился понаблюдать за казнью. «Это зрелище вызвало у меня очень сильные эмоции, – признался доктор. – Наблюдать такое было для меня потрясением». Г выступал против смертной казни еще в колледже, и то, что он увидел, только подкрепило эту точку зрения. Но в то же время он чувствовал, что здесь есть потребности, которые он как врач исправительной системы может удовлетворить.

Г читал об этической стороне участия в казнях. Он знал, что AMA выступает против этого. В то же время он чувствовал, что не должен оставлять заключенных в момент смерти. «Не мы, врачи, решаем судьбу этого человека, – рассуждал доктор. – Для меня это был вопрос конца жизни, как и при любой другой неизлечимой болезни. Просто в этом случае происходит не медицинский, а юридический процесс. Когда у нас есть пациент, которого мы уже не можем вылечить, мы как врачи должны облегчить его состояние. Пациент [приговоренный к смерти] ничем не отличается от пациента, умирающего от рака, за исключением того, что его рак – это решение суда». Доктор Г сказал, что у него есть «лекарство от этого рака» – отмена смертной казни, но, «если люди и правительство не позволяют вам использовать его и пациент умирает, разве вы не постараетесь сделать его уход из жизни спокойным?»

Его группа заключила контракт, и с тех пор он входит в состав медицинской бригады на каждой казни. Врачи присутствуют, чтобы оказать помощь в случае возникновения трудностей с введением препарата в вену, и доктор Г считает, что их задача – обеспечить, чтобы заключенный не испытывал при этом боли или страданий. Он сам следит за сердцебиением по монитору и констатирует смерть. Наблюдая за изменениями двух линий на электрокардиограмме, по его словам, он постоянно ощущает «инстинктивное желание что-то сделать с этим ритмом». Кроме этого, его обычная реакция – жалость ко всем участникам: к заключенному, чья жизнь привела его к такому концу, к жертвам, тюремным сотрудникам, врачам. Медицинская бригада получает существенную плату – 18 тысяч долларов, но он жертвует свою часть детскому приюту, где работает волонтером.

Через три недели после разговора со мной доктор все-таки разрешил указать его имя. Его зовут Карло Муссо. Он присутствует на казнях в Джорджии. Ему не хотелось, чтобы показалось, будто он что-то скрывает. Напрашиваться на неприятности он тоже не хотел. Но активисты уже потребовали лишить его лицензии и членства в AMA, и ему приходится бороться. «Нам просто кажется неправильным все бросить, отречься от своей ответственности перед пациентами», – сказал он.

Нет особых сомнений в том, что смертельная инъекция может быть безболезненной и мирной, но, как признали суды, это требует существенной медицинской помощи и знаний – для установки внутривенных катетеров, мониторинга сознания, а также корректировки времени ввода и дозы медикаментов. В последние годы медицинские сообщества убедили два штата, Кентукки и Иллинойс, принять законы, запрещающие врачам участвовать в казнях. Тем не менее чиновники в каждом из этих штатов намерены продолжать полагаться на медицинский контроль, привлекая вместо врачей младший медперсонал и анестезиологов. Как же тогда устранить противоречие между стремлением правительства обеспечить присутствие медиков и нашими этическими принципами, запрещающими это? Может, наша этика должна меняться?

Доводы врачей и медсестер в пользу компетентности и гуманности процедуры казни, безусловно, имеют основания и заставили меня задуматься. Но, как бы ни желали эти врачи облегчить процесс для пациента, мне кажется очевидным, что заключенный на самом деле не является их пациентом. В отличие от настоящих пациентов, заключенный не имеет возможности отказаться от «лечения» врача. Более того, заключенный и его семья даже не имеют права знать, кто его врач. А оказание медицинской помощи в первую очередь служит целям государства, а не потребностям и интересам заключенного как пациента. Медицину превращают в орудие наказания. Нежная рука, которая особенно осторожно вставляет катетер в вену, особенно тщательно вводит дозу калия, – рука смерти. Нам не уйти от этой правды.

Именно эта правда убеждает меня в том, что мы должны придерживаться этического кодекса и запретить участие врачей и медсестер в казнях. И если выяснится, что тогда казни нельзя будет приводить в исполнение без «противоречащих конституции боли и жестокости», выражаясь юридическим языком, то смертную казнь следует отменить.

Вовсе не очевидно, что общество, которое карает самых отвратительных убийц пожизненным заключением, хуже, чем общество, которое наказывает их смертью. Но обществу, в котором государство активно подрывает основополагающие этические принципы медицинской практики, без сомнения, гордиться нечем. Правительство США продемонстрировало готовность использовать медиков с их навыками против отдельных лиц в собственных целях: медицинский персонал, например, оказывает помощь в проведении допросов заключенных, приводит в порядок их медицинскую документацию и свидетельства о смерти, вводит им питательные зонды при принудительном кормлении и помогает их казнить