Все совпадения случайны - [37]

Листок она протянула мне, но Нэнси перехватила его. Она села, уставившись на цифры, и даже не посмотрела вслед полицейским, когда они направились к выходу и за ними захлопнулась дверь.

Вопросы, конечно, были, только у меня голова настолько пошла кругом, что я не задал их вовремя. Как все это в точности случилось? Что за несчастный случай? Были ли свидетели? В конце концов все эти и иные подробности выяснила Нэнси, позвонившая в консульство, и она же перессказала их мне. Вот тогда-то я и услышал впервые имя Равенскрфот. Нэнси хотела связаться с ней, но я ее отговорил. Я сказал, что это она должна найти нас, и тогда Нэнси со мной согласилась. Тот факт, что Кэтрин Равенскрфот даже не попыталась сделать этого, лишний раз убедил меня, что поступили мы правильно. Но позже, когда Нэнси проявила пленку из фотоаппарата Джонатана, она передумала. Но мне не сказала. Сохранила в тайне.

Когда полицейские ушли, я обернулся и, увидев, что Нэнси вся дрожит, сдернул со спинки дивана одеяло и укутал ее. Она по-прежнему не смотрела на меня.

– Нэнси, Нэнси, – прошептал я, опустился на колени и притянул ее к себе – именно притянул, поскольку она застыла на месте. Это был шок, она просто не могла пошевелиться. Разумеется, я тоже был в шоке, но в каком-то смысле мне повезло больше, чем ей. Я должен был сосредоточиться, должен был помочь ей, так что о своих чувствах думать не приходилось. Я погладил ее по голове, как ребенка. Я снова произнес ее имя, и еще, и еще раз, негромко, словно стараясь разбудить. И в конце концов она проснулась и посмотрела на меня, сбросила с плеч одеяло и, резко отстранившись от меня, встала.

– Закажи билеты на самолет, Стивен. – С этими словами Нэнси ушла наверх, и я услышал, как она вытаскивает чемодан из-под кровати.

Глава 25

2013, лето

Шея у Роберта онемела, глаза были сухими. Любовник Кэтрин мертв. О Боже! Поэтому она и решила, что можно ничего не рассказывать. Решила, что все осталось позади. Любовник никогда не появится на пороге их дома. Неудивительно, что она выглядела такой подавленной. Оплакивала его гибель. Может, влюбилась? Да нет, не может быть, слишком малый срок. Иное дело, чувствовала, что лишилась чего-то. Это возможно. Роберт провел ночь в машине, прикладываясь время от времени к бутылке виски, которую прихватил с собой, выбегая из дома. Она умоляла его остаться, выслушать ее. Даже бросилась следом.

Отъехал он недалеко, на соседнюю улицу, где припарковался, не зная, куда двигаться дальше, и откинулся на спинку сиденья, в тайной надежде, что Кэтрин появится на перекрестке, побежит за ним. Он то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, но она так и не появилась, и он опустил спинку, лег и сделал глоток виски.

Его могло стошнить, но не стошнило. На самом деле это жена вызывала у него тошноту, ее лживое поведение. Он ничего больше не хотел слышать, на звонки ее не отвечал и в конце концов отключил телефон. Гнев в груди рос комом, и он лелеял его, удерживая себя таким образом от отчаяния. Ему противно было думать, что все это время она манипулировала им. Давно следовало бы понять. Это ведь ее профессия, ее инструментарий, то, чем он всегда восхищался, – способность заставить людей делать то, чего им не хочется. Только он никогда не думал, что она и на нем опробует свои таланты.

Читать он начал вчера вечером, то и дело прикладываясь к виски. Далеко не продвинулся – был слишком подавлен, никак не мог сосредоточиться, – но дочитает сегодня, уже утром. Ночь он провел на заднем сиденье, прижав колени к груди и свернувшись, как ребенок. Сейчас он распрямился, но оставался там же, сзади, словно ждал водителя. Глова болела, во рту такой запах, словно он, не успев спустить воду, проглотил содержимое унитаза. Он потянулся к переднему сиденью и положил в рот сразу три пластинки жевательной резинки. Надо поесть, надо выпить кофе и найти место, где можно почитать. Но за руль он сесть не мог, это слишком рискованно. Наверняка алкоголь еще в крови. Поэтому Роберт запер машину, одернул одежду и направился к автобусной остановке.

Половина шестого утра. До первой деловой встречи у него полно времени, несколько часов. День обещал быть прекрасным, солнечным, безветренным. На остановке, кроме него, никого не было, но когда подошел автобус, там оказались два пассажира. Они не из тех, с кем Роберт обычно ездил на работу. Возможно, молодая африканка возвращалась домой после ночной смены. Из-под куртки с капюшоном у нее виднелась форменная одежда. Выглядела она усталой, под глазами залегли темные круги. Возможно, работала в больнице, скорее всего медсестра или уборщица. Хорошая женщина, подумал Роберт. Женщина, содержащая себя и свою семью; женщина, лишенная тщеславия, у которой нет времени на любовные похождения и обман. Не отдают ли его мысли расизмом, спросил себя Роберт и решил, что, пожалуй, так оно и есть: внешняя простота как доказательство достойного существования. Другой пассажир – судя по внешности, уроженец одной из восточноевропейских стран. Даже летом на нем была вязаная шапка, а в руках рюкзачок с едой, запах которой Роберт уловил, сидя за два места от него. Наверное, строитель, предположил он, едет наводить лоск на какой-нибудь из лондонских домов, где живут состоятельные люди. Вроде его дома. Где этому человеку, которому давно бы пора выйти на пенсию, даже не предложат чашки кофе и не позволят воспользоваться ванной. Ему Роберт приписал спокойное достоинство, с которым он наблюдал за жизнью своих нанимателей, никак не выказывая своего к ним отношения. Направляясь к выходу, Роберт улыбнулся – сначала женщине, потом мужчине. Никто из них его не заметил. Ханжа, любитель поболтать – такую оценку Роберт вынес самому себе.