Все случилось летом - [9]
— Некрасиво получилось, — сказал Каспар. — Не стоило лезть без очереди.
— Что ж было делать? Уйти ни с чем? Ведь ждать нам некогда.
— А те что — хуже нас с тобой?
— Нашел о чем беспокоиться! Ну давай вернемся, постоим.
— Ладно, будет ссориться.
— То-то же!
Перед станцией была мощенная булыжником площадь со старинными домами. Машина развернулась и встала возле дома с вывеской «Столовая». Распахнулась дверца зеленой будки, где сидел Рейнис.
— Может, лесенку приставить? — спросил Каспар.
— Не надо, я так.
И спрыгнул на мостовую.
— Чемодан оставь в машине, — посоветовал Каспар, видя, что Рейнис хочет забрать его с собой. — Успеется. А может, еще передумаешь, вернешься?
— С чего ты взял, что я могу передумать? — рассердился Рейнис. — Чтобы у тебя на этот счет не оставалось никаких сомнений, заберу-ка я все же чемодан с собой.
Он и в самом деле потащил в столовую громоздкий и тяжелый чемодан. Каспар с Харисом переглянулись, пожали плечами и последовали за Рейнисом. Пройдя насквозь просторный зал с буфетной стойкой, они очутились в небольшой комнате, где стояло всего два стола, покрытых голубоватой клеенкой. Столы были заставлены грязными тарелками и полными до краев пепельницами. В комнате никого не было.
— Чем будем закусывать? — спросил Каспар. — Может, взять селедку?
Рейнис обвел глазами комнату и махнул рукой.
— Все равно.
— Возьмем селедку, — распорядился Харис. — И пару бутылок лимонада.
Он ушел. Вскоре появилась пожилая официантка и, убирая посуду, сказала:
— Бутылку, ребятки, на стол не ставьте. Не ровен час, нагрянет кто, не оберешься неприятностей.
— Все будет в порядке, мамаша, — успокоил Каспар.
Рейнис открыл ей дверь, потом подвинул к стене чемодан, чтобы не путался под ногами, тяжело опустился на стул и принялся с интересом разглядывать стены, будто в этой каморке был впервые.
— Послушай, Рейнис, — сказал Каспар, — я дам тебе взаймы сотню-другую. Как ни крутись, а твоей матери придется покупать корову. Пока еще сам на работу устроишься и деньги начнешь получать. А мне они зачем? Сыт, одет и обут к тому же.
Рейнис потупился, покраснел. Вдохнув поглубже, он как-то странно блеснул глазами на Каспара, хотел что-то сказать, да только рукою махнул.
— Жизнь не гладит нас по головке, — продолжал Каспар, — ладно, не беда, пока держимся. А может, это даже нам на пользу. Вот и ты уезжаешь… Хорошо, что у тебя специальность. Где бы ни оказался, везде будешь нужен. Хоть и жаль с тобой расставаться.
— Что верно, то верно, — сказал Рейнис. — Нам вместе было неплохо. Я напишу тебе. И пришлю стихи про Юстину. Мне бы только не видеть, как ты читаешь, и нам обоим будет хорошо.
Вернулся Харис с лимонадом. За ним следом официантка с подносом. Когда она вышла, Харис разлил водку по стаканам, но к ним никто не притронулся. Сидели молча.
— Хороним мы, что ли, кого? — крикнул Харис. — А ну выпьем, ребята!
Звякнуло толстое стекло. Осушив стакан, Харис сказал:
— Рейнис, я могу подкинуть тебе деньжат. Ну-ну, не маши руками, не строй из себя кисейную барышню. Купишь матери корову, а там разживешься, отдашь. Но может, все-таки передумаешь, останешься с нами? Я иногда не понимаю вас, ребята. Есть у вас обоих склонность простейшие вещи настолько усложнять, что в них не найдешь ни конца, ни начала. И вот тогда вы ходите вокруг как потерянные.
— Ну, зачем ты так, — возразил негромко Каспар. — Ведь он ради матери уезжает. О себе Рейнис думает меньше всего. И вообще, давай не будем об этом, не пора ли сменить пластинку?
Каспар вытащил пачку денег и сунул Рейнису в карман. То же самое проделал и Харис, отсчитав под столом несколько бумажек.
— Ребята, ну зачем вы… — бормотал Рейнис. — Зачем это нужно…
Наконец настало время вставать. Харис подхватил Рейнисов чемодан, и они втроем вышли на площадь, на краю которой чернел грузовик — бродячая ремонтная мастерская. Каспар пошел купить билет и скоро вернулся.
Беспросветная осенняя тьма опустилась на землю, и в ней, как маленькие солнца, посвечивали станционные огни. От влажного воздуха все кругом было покрыто изморосью, и голые липы под фонарями отливали угольной чернотой, и черный асфальт перрона поблескивал под липами, и черные лужи на булыжной мостовой.
Приближался поезд.
Будто желая обнять Рейниса, Каспар положил ему на плечо руку, но, устыдившись, тут же отдернул и только сказал:
— Так ты пиши, ладно? Не забывай… Обязательно пиши.
— Не забуду! — крикнул Рейнис, стоя в дверях вагона. — Никогда!
— Мы еще увидимся, старина! — крикнул Харис.
И сквозь грохот и шипение до них донеслось:
— Непременно увидимся!
В темноте мигнул красный огонек последнего вагона, над паровозом взметнулся и погас сноп желтых искр. Поезд скрылся из виду, слышен был только мерный перестук колес. И этот понемногу замирающий звук заронил в душу Каспару тоску, и она несла его вслед уходящему поезду, обгоняя его, уносясь еще дальше в ночь. Мчатся в ночи поезда, и нет конца стальным путям, они связывают большие города, далекие земли, чужие народы. Иногда поезда увозят близких людей, как будто частицу тебя самого увозят, и тогда становится грустно, что-то сжимается внутри, словно задели тебя за живое. Но, должно быть, иначе нельзя. Не сидится людям на месте!
