Все прекрасное началось потом - [77]

Генри кивнул. Он почувствовал натянутость в голосе Джорджа – и снова пожалел, что заговорил о детях.

– У нас есть виноград где-то там в коричневом бумажном пакете, – сказала Кристина.

Она отстегнула ремень безопасности, а Джордж разложил аппарель и вставил колесики ее кресла в желобки на дверной раме. Когда Кристина выбралась из машины, Джордж сложил все приспособления обратно и наколо-нился, чтобы поднять ее. Она поцеловала его и обхватила руками за шею.

– Сделай одолжение, Генри, убери коляску в машину, сможешь? – спорсил Джордж.

– Ты что, собираешься всю дорогу нести ее на руках? – удивился Генри.

– Точно, – ответил Джордж. – Я всегда так делаю – вместо гимнастики.

– Ну хватит! – сказала Кристина. – И соберись, не то уронишь меня.

– Что хватит? – с нарочитым простодушием спросил Джордж.

– Смеяться, вот что.

– И над кем же я смеюсь?

– Надо мной.

– Но мне же нравится носить тебя на руках, – упорствовал Джордж.

– Нет, не нравится.

– Да, нравится.

– Почему?

Она обратилась к Генри:

– Сейчас будет что-то интересное.

Генри опустил на землю тяжелую холщовую сумку с пляжными полотенцами и прочими принадлежностями.

– Да очень просто, – ответил Джордж. – Мне нужно, чтобы я был кому-то нужен.

Кристина мельком глянула на Генри.

– Истинная правда, – сказала Кристина. – И это его единственный недостаток.

На полдороге Джордж остановился, чтобы пересадить Кристину себе на спину. Он осторожно миновал низенькие густые растения и торчащие кое-где острые камни. Небо было ярко-синее, солнце жарило безжалостно.

Добравшись до пляжа, они увидели отдыхающих – те кучками сидели в тени хлопчатобумажных зонтиков. Море было на редкость спокойное, а водная гладь – с легким коричневатым отливом. В воде плескались и смеялись ребятишки. Старики дремали, пряча головы под широкополыми шляпами.

Вдалеке, у самого горизонта, из моря вздымались скалы. Туда заплывали только редкие смельчаки в масках с трубками. Кристина сказала, что водоросли и другие растения на тех скалах привлекают рыбу и прочую живность.

После того, как Джордж воткнул зонтик в песок, они улеглись на коричневые полотенца и принялись есть виноград. На Кристине был оранжевый купальный костюм, а ноги были прикрыты полотенцем.

– Я все никак не могу заставить себя войти в воду, – проговорил Джордж.

Кристина прикоснулась к руке Генри.

– Мы так рады, что вы приехали, – сказала она.

– Она права, Генри, не будем о грустном, – вздохнул Джордж. – Прости, что заговорил об этом.

Генри утер глаза краешком полотенца.

– Рад, что ты это сказал, правда, – признался Генри. – Рад, потому что боялся, вдруг ты пригласишь меня поплавать.

С этими словами он опять всплакнул – и тут же рассмеялся.

Перед уходом с пляжа Генри наблюдал, как Джордж понес жену к воде. Когда они вошли в море, она вскрикнула. Наверное, ее ногам было холодно. А Джордж даже не вздрогнул. Он держал ее крепко и притом с неподдельной нежностью.

Песок дышал огнем. Отдыхающие прогуливались по пляжу, пялясь на Генри, но не нагло, а как будто с удивлением – а это еще кто?

Обратно к машине Кристину нес на спине Генри. А Джордж тащил сумку с полотенцами и прочими пляжными принадлежностями, рассказывая по дороге историю развалин, видневшихся вдалеке.

Остаток дня они проспали.

Вечером Джордж вошел в комнату Генри со стаканом воды.

– С твоего позволения, Генри, мы любим наряжаться к обеду – в шутку, понимаешь?

– Наряжаться? В костюмы зверей?

– Нет. – Он осклабился. – Кристина надевает платье, а я галстук – на самый что ни на есть итальянский манер.

– Но у меня, кажется, нет…

– Позаимствуешь что-нибудь у меня – хотя мои сорочки, пожалуй, будут тебе великоваты. Поверить не могу, что ты целых два года странствовал в скудости – ну прямо как паломник.

– Не волнуйся, – сказал Генри, – всякого другого добра у меня хватает.

После обеда они открыли двери на длинный балкон – во всю квартиру.

Дом тотчас наполнился звуками жизни – с улицы внизу.

В кронах согбенных над площадью выскоих пальм жужжали и зудели букашки.

Друзья говорили обо всем на свете. Кристина обяъяс-няла, как работает сердце, как действуют чудо-электричество и клапаны, камеры, артерии и вены.

Джордж один за другим поглощал стаканы с холодной водой. Потом Кристина подкатила на коляске к серванту и достала оттуда свадебный альбом.

Зной все не унимался, и они втроем обливались потом.

– А что дальше, Генри?

– Не знаю. Я на мели.

– Могу подкинуть тебе деньжат. Но только при условии, если ты погостишь у нас еще немного.

Генри кивнул.

– Пожалуй, годится.

– Здорово! – крикнула Кристина через всю комнату. – И я так думаю.

– А ты не подслушивай! – заметил Джордж.

– Иногда по вечерам мы с Джорджем слушаем музыку, – сказала Кристина, потрясая коробкой с компакт-дисками, – Пастораль[82] Бетховена.

Они переместились на балкон.

Сумерки пронизали высокие пронзительные ноты – они будто воспламенили далекий-далекий горизонт.

Ночь спустилась с мириадами звезд…

А потом, как-то раз, не сказав никому ни слова, Генри отправился купаться. Невесомые шаги несли его все дальше, покуда соленая вода не дошла ему до подбородка.

Он набрал ее полный рот, решив захватить вместе с нею частицу этого – уже чужого мира.