Все началось с нее - [36]

— Ты за кого меня принимаешь?

— А все-таки, по пьянке, похвастать! — наседала Лариса. — Знаешь, как бывает…

— Я знаю, с кем пить…

— А Илье Рожкову об этом было известно?

— Нет, я ему не говорил. Правда, он мог догадаться… Я всегда запирал тот ящик, а другие — нет. Мы с Рожковым как-то искали там какие-то бумаги, и он еще спросил меня, что в том ящике… Я ответил, что… Ну, короче, уклонился.

Панаев, вспомнив этот эпизод, помрачнел, а подошедший охранник дал понять, что время разговора истекло.

Лариса на прощание улыбнулась Панаеву. Либерзон сдержанно сказал: «Пока!», и они покинули СИЗО.

Свежий ветерок, пахнувший в лицо, блеснувшее солнышко из-за облаков неожиданно оживили Ларису, однако неприятное ощущение от посещения СИЗО давало о себе знать. Едва они вышли за стены следственного изолятора, как у самого входа встретили Веронику.

Она была сильно расстроена, второпях накрашена, от чего сильно проигрывала ее сексапильность, зато заметно проступали взволнованность и раздражительность.

— Привет, Лара, — обратилась она к Котовой. — У меня к тебе разговор тет-а-тет, — Вероника искоса глянула на Либерзона.

Тот быстро понял и, сославшись на дела, предложил подбросить подруг до ближайшего кафе и удалиться. В кабине автомобиля Лариса сразу почувствовала, что между Романом и Вероникой возникла какая-то отчужденность, хотя внешне они перекидывались вежливыми репликами, а Либерзон даже рассказал грустный еврейский анекдот. Но было ясно, что между почти что супругами что-то не так.

Вскоре «девятка» Либерзона притормозила возле «Макдоналдса», и Лариса с Вероникой уселись там за одним из свободных столиков. Ожидая заказанных чизбургеров и кока-колы, Вероника произнесла:

— Мне нужно с тобой поделиться.

— У тебя какие-то сложности с Романом? — спросила Котова.

— Это даже не просто сложности, а как бы тебе сказать… — Вероника замялась, играя связкой ключей.

— Я слушаю тебя, — ободряющим тоном сказала Лариса. — Что случилось?

— Дело вот в чем… За два дня до всей этой катавасии у меня пропал ключ.

— От квартиры Сергея? — догадалась Лариса.

— Вот именно! Ты видишь это? — Вероника потрясла увесистой связкой разнообразных ключей. — Среди них вот этот — от панаевской хаты.

— Да, но сейчас-то он на месте! — недоумевала Лариса.

— Сейчас — да. Но за два дня до убийства он таинственным образом исчез. А перед тем самым вечером, когда Панаев устраивал попойку, ключ вдруг появился.

— А ты ничего не путаешь?

— Говорю же тебе — был, и вдруг нет его! — Вероника посмотрела на Ларису как на глупенькую. — Да я бы не обратила на это внимание — ведь я редко пользуюсь им… С Сергеем мы уже год как не живем вместе. Ребенок постоянно со мной. Но в тот день я решила отправиться к Панаеву, забрать мамино кашпо — я его в свое время у него забыла. Подумала — зачем оно мне нужно? Но мать такой крик из-за него подняла! И, таким образом, я случайно обнаружила пропажу. Но никому об этом не стала говорить. Странно, конечно, но в тот момент это было не слишком важно, он мне, собственно, и не был нужен, этот ключ.

— Как ты его нашла?

— Очень просто — как в сказке: глянула, а он на месте, висит между теми же ключами, как будто бы и не исчезал. Я еще удивилась тогда, но объяснить себе произошедшее так и не смогла. А после всего мне вспомнился этот странный случай.

— Ты кого-нибудь подозреваешь?

Вероника нервно дернулась, вынула сигарету из пачки и закурила ее, держа дрожащими пальцами.

— Только один человек мог взять его, — тихо сказала она.

— Кто же?

— Роман. Мы живем с ним одни в квартире, и к нам практически никто не заходит.

— Ты уже высказала ему свою догадку?

— Нет, что ты! — замахала руками Вероника. — Что я, дура, что ли? Если Ромка виноват, то зачем его спугивать? А если нет — зачем оскорблять?

— В машине мне показалось, что между вами выросла стена… — осторожно заметила Лариса. — Если бы я не была в курсе ваших взаимоотношений, никогда бы не поверила, что вы близки друг другу. Вы вели себя как чужие люди.

— Нет, Лариса, дело в другом. И даже если Ромка тут ни при чем, на что хочется надеяться, я поняла, что охладела к нему, — вздохнула Вероника. — Просто я слишком далеко зашла. Застукала тогда Сергея с секретаршей, сцену устроила, но ничего не помогало. Меняться он и не думал. Вот я и решила его проучить — спуталась с его другом. Сперва глазки строила, ну, и достроилась… Живу уже год у другого.

— Ты хочешь вернуться к Панаеву? — спросила Котова.

— Если честно, то да, — выдержав паузу, ответила Вероника. — Не могу я без него.

Лариса хотела было сказать, что и возвращаться-то сейчас практически не к кому — Панаев сидит в тюрьме и неизвестно когда выйдет. Но решила не травмировать подругу.

— Привыкла, что ли, к его щедрости, грубости… Даже секс с ним лучше, — продолжала Вероника. — Знаешь, я так каюсь, что от Панаева ушла. Это ведь идеальный мужчина — я это поняла слишком поздно.

Лариса слушала и поражалась черно-белому видению мира, свойственному представителям этой семьи — она имела в виду в основном Харитоновых. Что мать, что отец, что дочь… То обожествление, а то смешивание с грязью. Вот из таких людей, наверное, и вырастают экстремисты.