Все мы творения на день и другие истории - [5]

— Я прав, Пол?

— Я хотел попасть на консультацию, потому что я хотел на нее попасть. И сейчас она состоялась, и я получил именно то, что хотел. Вы мне помогли, чрезвычайно помогли. Я ничего иного и не ждал. Благодарю вас.

— Прежде чем вы уйдете, Пол, еще один момент, пожалуйста. Мне всегда важно понять, что именно помогло. Вы можете немного пояснить, что именно вы получили от меня? Я убежден, что некоторое прояснение этих вопросов окажется вам полезным в будущем и, может быть, будет полезно мне и моим будущим клиентам.

— Ирв, мне жаль, что я оставляю вас с таким большим количеством загадок, но я боюсь, что наше время вышло. Он качнулся, пытаясь встать. Я приподнялся и ухватил его за локоть, чтобы удержать. Затем он выпрямился, протянул мне руку, чтобы пожать, и энергичной походкой зашагал из моего кабинета.

Быть настоящим

Чарльз, представительного вида бизнесмен, имел безупречное образование, полученное в Андовере, в университете и бизнес-школе Гарварда, а также правильную семью: его дед и отец были успешными банкирами, а мать — членом попечительского совета в одном из знаменитых женских колледжей. Его внешний мир выглядел социально успешным: квартира в Сан-Франциско с панорамным видом от Золотых Ворот до моста Окленд-Бей, очаровательная, известная в обществе жена; заработная плата около полумиллиона; «Ягуар ХКЕ кабриолет». И все это в его зрелые тридцать семь лет. При этом его внутренний мир не был таким правильным. Задыхающийся от сомнений, обвинений и чувства вины, Чарльз всегда покрывался испариной, когда видел полицейскую машину на дороге. Он шутил: «Витающая в воздухе вина, ищущая повод, — это про меня». Его сновидения постоянно носили самоуничижительный характер: он видел себя с большими мокнущими ранами, съежившимся в подвале или пещере, неудачником, нескладным человеком, преступником, обманщиком. Но, несмотря на то, что в своих сновидениях он принижал свое достоинство, в его разговоре проявлялось тонкое чувство юмора.

— Я ожидал в группе людей, проходивших прослушивание на роль в фильме, — рассказывал он, описывая мне свое сновидение на одной из первых сессий. Я дождался своей очереди и затем исполнил свою роль достаточно хорошо. И разумеется, режиссер вызвал меня из зоны ожидания и похвалил. Затем он спросил меня о моих предыдущих ролях, и я ответил, что никогда раньше не снимался в фильмах. Он хлопнул руками по столу, встал и крикнул, уходя: «Вы не актер. Вы имитируете актера». Я побежал вслед за ним, крича: «Если вы имитируете актера, значит, вы и есть актер». Но он продолжал удаляться и отошел уже на значительное расстояние. Я пронзительно крикнул, настолько громко, насколько я мог: «Актеры имитируют людей. Вот что делают актеры!» Но это было бессмысленно. Он исчез, а я остался один».

Неуверенность Чарльза казалась постоянной и беспочвенной. Все положительное — достижения, продвижения по службе, признания любви от жены, детей и друзей, превосходная обратная связь от клиентов или сотрудников — всё быстро проходило через него, как вода сквозь сито. Даже несмотря на то, что мы имели, на мой взгляд, хороший терапевтический альянс, он упорно продолжал верить в то, что я раздражался на него или что мне скучно с ним. Однажды я прокомментировал, что у него дырки в карманах, и эта фраза вызвала настолько сильный резонанс, что он повторял ее часто во время нашей работы.

После длительных часов исследования источников его презрения к себе и пристального изучения всех обычных предположений — невысокие результаты IQ и SAT теста4, неспособность давать сдачи хулиганам в начальной школе, подростковые прыщи, неуклюжесть на танцполе, случайные преждевременные эякуляции, беспокойство о маленьком размере его пениса — мы, в конечном счете, приблизились к сути проблемы.

— Все началось, — сказал мне Чарльз, — однажды утром, когда мне было восемь лет. В серый ветреный день мой отец, превосходный моряк, как обычно, отправился в море на маленькой лодке из Бар-Харбор, в штате Мэн, и больше уже не вернулся. Этот день впечатался в мое сознание: вселяющее ужас ожидание семьи, нарастающий сильный шторм, моя мать, неустанно расхаживающая взад и вперед, наши звонки друзьям и в береговую охрану, постоянное нахождение у телефона, расположенного на кухонном столе с красной клетчатой скатертью, и наш растущий страх воющего ветра по мере наступления ночи. Но самым худшим были стоны матери ранним утром следующего дня, когда позвонили из береговой охраны с известием, что они нашли его плавающую перевернутой пустую лодку. Тело моего отца так никогда и не было найдено.

Слезы ручьем полились по щекам Чарльза, а эмоции сдавили его голос, как если бы это событие произошло не двадцать восемь лет назад, а вчера.

— Это был конец хорошим временам, конец теплых и крепких объятий моего отца, наших игр с подковами, в китайские шашки и монополию. Я думаю, я осознал тогда, что ничего уже не будет так, как прежде.

Мать Чарльза носила траур до конца своих дней, и никто не занял место его отца.

По словам Чарльза, он сам стал себе родителем. Да, в том, чтобы быть человеком, который сам себя сделал, есть определенные плюсы: самосозидание может быть вновь повторено. Но это работа для одного, и часто глубокой ночью Чарльз мечтал о теплом семейном очаге, который остыл так давно.