Все мои братья - [46]

Кроме фото сохранился живой голос Жени, записанный на магнитофонную ленту в последние минуты его пребывания в Москве, перед уходом на фронт. Всего несколько слов:

— Мне было много дано, и теперь я оправдаю — даю вам честное слово коммуниста — доверие партии. Я не подведу вас, старых большевиков, я не подведу нашей Родины!..

ОСТАЛИСЬ НА СЕРДЦЕ ОТМЕТИНЫ

Многие ветераны Ленинградского фронта хорошо помнят деревню Порожки. Деревня эта после нашего ухода из Гостилиц неожиданно стала ключом к Ораниенбауму. На подступах к Порожкам было перемолото немало живой силы и техники врага. И многие наши бойцы пали здесь смертью героев, защищая родную землю.

Расположенные на дороге из Гостилиц в Петергоф, Порожки были удобны для обороны. Скрытно подойти к ним было невозможно: со всех сторон деревню окружали поля. Ленинградцы вырыли под Порожками траншеи и глубокий противотанковый ров. Это был заранее подготовленный опорный пункт.

Но первоначальные расчеты, к сожалению, не оправдались. Наши отступавшие от Гостилиц стрелковые подразделения не сумели зацепиться за Порожки. Деревню захватил вражеский пехотный полк, усиленный артиллерией и минометами. Сразу же здесь стали накапливаться силы противника, явно нацелившегося на Ораниенбаум.

В то время наш курсантский батальон находился в составе резерва 281-й стрелковой дивизии и стоял в районе деревни Большие Илики. Отдых был недолгим. Вскоре курсанты и стрелки получили приказ выбить врага из Порожков. Шестнадцатикилометровый бросок по болотистому лесу батальон совершил ночью. На рассвете мы увидели притихшие Порожки.

Выбрав направление для удара, комбат приказал подразделениям выдвинуться в небольшую рощу, почти вплотную прилегающую к деревне. Рота лейтенанта Семина (она была головной) сумела не замеченной противником пересечь поляну и втянуться в рощу. Следующая, третья, рота зацепилась за опушку. Еще несколько минут, и батальон в полном составе был бы готов к атаке. Но тишину неожиданно разорвал треск автоматных очередей. Курсанты прижались к земле, все замерли. Стрельба не прекращалась. Пули продолжали лететь в сторону батальона.

И тут произошло такое, о чем невозможно вспомнить без волнения и без улыбки.

Получилось так, что майор Шорин оказался поблизости от обстрелявших нас четверых вражеских автоматчиков. Уловив момент, он приподнял голову и увидел их среди кустов ивняка. Увидел и, разумеется, решил разделаться с ними. Но трава мешала целиться. И тогда майор поднялся в рост и в упор стал бить по фашистам из автомата. Те перенесли огонь на него, но, как бывает в таких случаях, стреляли неточно. Позже нам удалось установить, что одна из пуль рассекла шнурок плащ-палатки и задела воротник гимнастерки комбата, вторая продырявила гимнастерку. Две пули прошили плащ-палатку. Нервы у нашего командира оказались крепче, чем у фашистских автоматчиков. В этой необычной дуэли победил он. Больше того, у него хватило самообладания и чувства юмора, чтобы тут же пошутить с курсантами:

— Разлеглись тут, понимаешь… Я, что ли, за вас стрелять обязан?..

— Повезло вам, товарищ майор! — говорили курсанты.

Выдержанный и рассудительный комиссар батальона Василий Михайлович Образцов на этот раз сердито выговаривал комбату:

— Кому нужна такая храбрость? Ведь тебя могли убить. Должны были убить. А почему не убили, не знаю…

Как бы там ни было, враг обнаружил нас и открыл по роще минометный огонь. Рассчитывать на внезапность атаки уже не приходилось. Роты снова стали втягиваться в лесную чащу, ожидая подхода бойцов стрелковой дивизии.

Под огнем батальон понес некоторые потери. Помнится, на опушке леса я увидела лежавшего на земле курсанта. Он лежал, зажав в руках автомат и крепко зажмурив глаза. Можно было подумать, что человек прилег отдохнуть. Но я увидела возле, него кровь. Курсант был ранен в обе ноги. Он оставался в болезненном забытьи, пока я оттаскивала его поглубже в лес и делала ему перевязку. Потом раненый очнулся и назвал себя:

— Курсант Василий Гавриков…

Много лет спустя, встретясь в Ленинграде с полковником Василием Гавриковым, мы со всеми подробностями вспоминали этот эпизод и бой под Порожками.

Бой был трудным. Выбить фашистов из деревни удалось только на следующий день, когда к нам подошли подразделения стрелковой дивизии. Атаковать пришлось без артиллерийской подготовки. Батареи, которые должны были нас поддержать, застряли где-то в болотах.

Наступление началось во второй половине дня.

Наш командир принял невероятно отчаянное, как нам тогда показалось, но вполне оправдавшее себя решение. По его мнению, в условиях, когда на достаточную огневую поддержку мы не можем рассчитывать, есть смысл применить психическую атаку. И комбат применил ее.

Как это было сделано?

Сначала первая и вторая роты передвигались вперед по-пластунски. Нужно было по возможности теснее сблизиться с противником, не обнаруживая себя. Гитлеровцы заметили цепь курсантов, когда она была в шестидесяти — семидесяти метрах от опушки. Заметили и открыли минометный огонь. Однако первые их залпы не нанесли нашим подразделениям урона: мины провыли над головами курсантов и разорвались позади цепи.