Все мои братья - [48]

После атаки, ползая по полю боя, я волей-неволей заглядывала в глаза всем погибшим. Надо ли говорить, как это тяжело!..

Курсанты Сергей Шиганов и Александр Петросянц были ослеплены осколками. Сергей, плотно зажав лицо руками, на наших глазах скончался, ни одним звуком не выдав своих невероятных страданий. Александр Петросянц, закрыв левой рукой и без того ничего не видящие глаза, правой нащупывал автомат, выбитый из его рук взрывом мины. Когда я подползла к нему, первой его просьбой было подать ему оружие.

— Да, я ничего не вижу… Но я могу и на слух… А граната мне на особый случай нужна, — настойчиво твердил Петросянц.

Он действительно дал несколько очередей в сторону противника. Затем силы покинули его, и раненый потерял сознание. Я поспешно перевязала Александра, и мы эвакуировали его с поля боя.

Совсем недавно, после моего выступления по Всесоюзному радио, я получила от бывшего курсанта Петросянца первую за три с лишним десятилетия весточку. Он живет в Грозном. Мой голос случайно донесся до него из эфира. И конечно же, прежде всего вспомнился ему бой под Порожками. Фронтовые ранения сделали Александра Петросянца инвалидом, но по-прежнему крепок в нем дух фронтового товарищества.

Громя фашистский гарнизон в Порожках, наш батальон потерял одного из своих любимцев — курсанта Филиппа Гречко. Филипп отважно сражался в предыдущих боях (Волгово, Большое Жабино и Ирогоща). Одним из первых бесстрашно поднялся он под свинцовым градом и здесь, на подступах к Порожкам. За боевую доблесть приказом командующего войсками Ленинградского фронта Филипп Гречко посмертно был награжден орденом Красной Звезды…

А теперь я хочу рассказать о человеке, который спас жизнь многим нашим раненым. Речь идет об Александре Павловиче Семенове, живущем ныне в Ленинграде. До того памятного нам боя я не знала его. А познакомились мы под огнем, познакомились необычно. Впрочем, надо все по порядку…

Были там, под Порожками, минуты, когда и Найвельт, и я прямо-таки приходили в отчаяние. Число раненых увеличивалось. В большинстве своем они нуждались в срочной хирургической помощи. Между тем у нас не было никаких транспортных средств. Заметив грузовую машину, мчавшуюся в сторону переднего края, я не задумываясь выбежала наперерез ей. Как позже рассказывал водитель этой машины А. П. Семенов, он спешил и вряд ли стал бы останавливаться, но его поразил мой вид. Я была перепачкана землей и кровью. Александр Павлович резко притормозил, машина проползла несколько метров по жидкой глине. Дверца кабины приоткрылась. Я начала сбивчиво объяснять водителю, в чем дело.

— Все ясно. Жди меня через пятнадцать минут! — крикнул он и уехал.

Должна прямо сказать, что я тогда не поверила ему. Грузовик уходил, а раненые не могли ждать. Их силы были на исходе. Я плелась по дороге, и если бы в те мгновения на ней показалась еще одна машина, у меня хватило бы решимости открыть огонь и вынудить водителя взять на борт раненых. Но дорога была пустынной. Хотя нет! На изгибе ее, за деревьями, снова затарахтел мотор. Из-за поворота выкатился уже знакомый мне грузовик. Водитель притормозил возле меня.

— Давай своих раненых, сестренка!..

Александр Павлович расторопно помогал мне и Найвельту грузить их. Он отвез раненых в медсанбат, а потом еще не раз попутно, выполняя задания своего начальства, заезжал к нам.

— Ну, как у вас?..

— Да вот опять…

— Давайте своих подопечных…

Пусть же, читая эти строки, бывшие курсанты Савелий Бойко, Василий Болучевский, Иван Василенко, Федор Гридасов, Николай Гурин, Матвей Гранкин, Александр Захаров, Алексей Лещев, Василий Моняхин, Владимир Парщин, Максим Надежкин, Семен Смирнов, Андрей Цыганенко, Иван Шмуль, Михаил Козлов, Иван Грицаев, Иван Говоров, Иван Чернядьев, Сергей Шаманов, Петр Кравченко, Василий Старостин, Петр Возовик, Александр Рыбалка, Иван Курнин, Николай Терехов, Александр Горшенин, Владимир Николаев, М. Гариев и многие другие хотя бы с опозданием узнают имя того, кто спас им жизнь.

Надо ли говорить, сколь важно было своевременно оказать раненым врачебную помощь. Все мы, шоринцы, с искренней сердечной благодарностью вспоминаем медсанбат и полковые медицинские пункты 281-й стрелковой дивизии. Персонал их самоотверженно боролся за спасение раненых курсантов и командиров. Мы видели, в каких условиях работали врачи и сестры. Они оперировали раненых в палатках, где мерцающая электролампочка или керосиновый фонарь в любую минуту могли погаснуть от взрыва снаряда, где по соседству с набором медицинских инструментов лежали автоматы и гранаты.

Душевно, с сердечной теплотой встречали в медсанбате раненых. Бывало, они еще на машине или в повозке, а уже слышны торопливые команды врачей о подготовке к операции или об эвакуации в тыл.

Не могу забыть, как один из врачей, не зная о том, что я слышу его, говорил кому-то:

— Опять эта пигалица рвет на бинты рубахи! Выдайте ей еще перевязочных средств…

Нет, я не обиделась за «пигалицу». Я с радостью взяла все, что мне дали. Перевязочных материалов, как мы ни запасались ими, хватало на короткое время, и мне волей-неволей приходилось нарушать элементарные правила первичной санобработки. И снова работники медсанбата упрекали меня. Упрекали и тут же снабжали всем необходимым.