Все мои братья - [45]

Я издали наблюдала за тем, как он швырял гранаты под танки. И все же я узнала его. Узнала и испугалась. Запоздало испугалась. Убедясь, что все обошлось и что герой возвратился на место, я почему-то принялась хохотать. Хохотала я до слез. Вряд ли кто-нибудь догадался о причине моей истерики.

А все дело было в том, что в курсанте, бросившемся с гранатами в руках к фашистским танкам, я узнала Женю Гагарина.

Война войной, а чувства чувствами…

За сутки до этого Женя получил сильную контузию. Он еле держался на ногах. Из ушей и горла его сочилась кровь. По совету Найвельта я дала Жене выпить спирта. Он тут же уснул. Я села рядом и долго смотрела на него. Он вздрагивал, тяжело стонал. Осмелев, я легонько погладила Женины волосы и — теперь в этом можно признаться — тайком поцеловала его. Он не проснулся, и я тихо заплакала. Я плакала, проклиная войну и фашистов, помешавших нашему счастью. Я плакала и вспоминала, как Женя Гагарин прибыл в училище, какие фигуры выделывал он на спортивных снарядах, как интересно рассказывал о Москве, о своей семье, о Смоленщине, где боролись за Советскую власть его родители, старые большевики. Вспоминала рассказы Жени о Дальнем Востоке, где он охранял границу, о Московском энергетическом институте, студентом которого он был до призыва в армию. А еще вспоминала наши бои на Кингисеппском шоссе, особенно возле Волгова, Ирогощи и Петровиц, где взвод курсанта Евгения Гагарина выполнял наиболее трудные задания командира.

В ту ночь в землянке Женя был беспомощным, как ребенок. Мне казалось, что ему необходимо мое присутствие, и я просидела у его изголовья до утра. Прежде чем он проснулся, я успела обежать все роты и снова вернулась в землянку. До чего же было радостно убедиться, что Женя чувствует себя сносно. Легонько чмокнув меня в щеку и смутившись, он поспешил к себе во взвод…

Как же мне было не узнать его в те мгновения, когда он вышел из траншеи навстречу вражеским танкам! И как же мне было не переживать за него! Едва оправившись от контузии, Женя снова бросился в самое пекло…

В тот день гитлеровцы много раз атаковали наши позиции. Не умолкая били их орудия и минометы. В окопе курсантов Василия Майдикова, Петра Буканя. Александра Панкова и Павла Теплых разорвался снаряд. Буканя выбросило волной за бруствер. Теплых погиб. Панков потерял слух. Майдиков получил сильнейшую контузию. Он терял равновесие, падал и все же добрался до пулемета, схватился за рукоятки, нажал на гашетку. «Максим» снова заговорил. Панков непослушными руками снаряжал пулеметные ленты. Через минуту-другую в окоп ввалился Петр Букань, только что совершивший полет «на взрывной волне». Его мутило. На чем свет стоит ругая фашистов, он придвинулся к Василию Майдикову, заняв место второго номера. Расчет продолжал вести огневой бой.

Не раз и не два меченный пулями и осколками, курсант Генералов выполнял роль связного. Он метался от штаба к ротам и иногда помогал мне оттаскивать в укрытие тяжело раненных.

Стремясь во что бы то ни стало взять Гостилицы, враг непрерывно атаковал нас. Был момент, когда курсанты роты Бурноса, взяв винтовки наперевес, пошли врукопашную. Фашисты не приняли штыкового боя. Они побежали. Видя, что рота Бурноса чересчур увлеклась, преследуя противника, и что ей грозит беда, Шорин приказал возвратить ее.

Впрочем, и нашему командиру, и всем нам было ясно, что батальон не сможет долго сдерживать натиск более многочисленных и технически лучше оснащенных вражеских подразделений. Вскоре противник снова открыл ураганный огонь. Потом на шоссе появились вражеские танки и пехота.

Курсанты приготовились к отражению этой новой атаки. Но случилась беда: бойцы соседнего с нами стрелкового подразделения, понесшего большие потери, стали отходить. Причем они шли по нашим позициям, и вражеские автоматчики висели на плечах у отступающих. Ко всему тому среди курсантов, находившихся на стыке с соседом, распространился слух о якобы полученном приказе на отход. Правда, недоразумение вскоре выяснилось и замешательство, охватившее кое-кого из наших людей, прошло.

Сложной, очень сложной была обстановка под Гостиницами. Врагу удалось вклиниться в нашу оборону. Но надо отдать должное мужеству нашего командира и работников штаба. Они не растерялись и направили на помощь стрелкам всех, кто был в состоянии держать оружие, в том числе и меня. Сам комбат, вооружившись ручным пулеметом, яростно бил по врагу. Когда был получен приказ отойти, начальник штаба капитан Петраков, его помощники капитан Левин и старший лейтенант Акуленко, курсанты Вадим Авакян, Григорий Назаренко, Иван Айдаров, Дмитрий Медведев, Федор Батьков, Иван Бураков, Иван и Николай Марченко, Анатолий и Дмитрий Морозовы прикрыли огнем подразделения, направлявшиеся на новый рубеж.

Многих командиров и курсантов потерял батальон в том бою, и среди них Евгения Алексеевича Гагарина, Женю…

Доныне глядит он на Гостилицы с фотографии, укрепленной на скромном памятнике. Глядит улыбающийся, веселый, не знающий о своей гибели…

Мемориальная надпись на обелиске гласит: «Евгений Алексеевич Гагарин родился 17 декабря 1921 года, погиб, защищая город Ленина… 07 сентября 1941 года».