Все мои братья - [31]

В это время над полем боя прозвучал зычный голос лейтенанта Григорьева. Командиры боевых групп повторили его команду:

— Прекратить бой!.. Отходить на сборный пункт!..

Вылазка была проведена так внезапно и стремительно, что противник не успел организовать сопротивление. Он стал приходить в себя спустя некоторое время после того, как группа Григорьева, захватив погибшего курсанта Федора Марченко, тяжело раненного Михаила Ситникова и двух пленных фашистов, была уже далеко.

Федора Марченко мы похоронили в районе Русских Анташей, где тогда размещалась наша 3-я рота.

Курсантами Худяковым и Мамоновым, получившими серьезные ожоги, занялся старший военфельдшер Найвельт. Я, как могла, помогала ему. Хорошо, что перед выходом на это задание он раздобыл мазь от ожогов и потребовал, чтобы я взяла ее с собой. Мазь помогла курсантам, «искупавшимся в огне», избежать тяжелых последствий.

Несколько участников этого ночного боя получили различные ранения (ожоги не в счет), и почти все они остались в строю: Алексей Николаев, Михаил Карамнов, Иван Иванов, Максим Довбыш, Иван Каравай, Павел Скрипай, Семен Смирнов, Захар Севидов и Михаил Магда. Михаила Ситникова мы вынуждены были отправить в госпиталь.

ПРОПИТАЛАСЬ КРОВЬЮ ЗЕМЛЯ

С той поры как мы выступили на фронт, прошло немногим больше четырнадцати суток.

Перепутались дни и ночи.

Многих товарищей мы потеряли в боях. Редкий из курсантов не был легко ранен. Люди закалились, обрели качества настоящих бойцов. Слава полка ВПУ разносилась все дальше, от одного участка фронта к другому. Не случайно поэтому в район Копорья, где враг яростно атаковал важный узел дорог, был направлен наш батальон.

Грустно было расставаться нам с бывшими ополченцами. Две фронтовые недели по-настоящему сплотили нас. Расставались друзья. Было все: и рукопожатия, и крепкие объятия, и добрые напутствия, и даже мужские слезы, о которых не всегда точно говорят, что они скупые. Курсанты и бойцы прекрасно понимали, что и тех и других впереди ждут новые испытания, что кто-то уходит навсегда.

Темнело. Начался дождь. Одна за другой уходили автомашины с пограничниками, вползая в сырую пелену вечерней мглы. Наконец и наша машина приподняла дождевой полог. Впереди была неизвестность.

Ехали мы долго. Ехали медленно, как бы ощупью, по ухабистой дороге. Стеной стояла кромешная тьма. Потом все спешились и пошли по лесной дороге. Под ногами чавкала грязь. Продолжал лить дождь.

На рассвете мы добрались до деревни Юрьево. Здесь нам было объявлено, что батальон определен в резерв командира дивизии народного ополчения генерал-майора Любовцева.

Курсанты начали поспешно рыть окопы, щели, ровики, оборудовать огневые позиции. Я бродила среди ребят, спрашивала, не нужна ли кому медицинская помощь. В ответ сыпались шутки. И все же на душе у меня было неспокойно. Тревожила близкая ружейная и пулеметная стрельба. Издалека доносилось уханье артиллерии. Батальон в любой момент мог стать участником боя.

Командиры внимательно изучали местность. Выяснилось, что многие из них до войны бывали в этих местах на тактических занятиях. Редкое совпадение: предстояло сражаться на тех же рубежах, где совсем

недавно шли учебные бои. И возможно, именно это обстоятельство в значительной мере способствовало успеху нашего боя с фашистами под Ирогощей.

Северная красота природы была нарушена и поругана. Впереди простиралось мертвое поле. Чернели остатки деревушек. Пустовала мощенная булыжником дорога. За Копорьем настороженно замерли темно-зеленые лесные массивы. Хотелось увидеть в полях такие характерные для конца лета стога сена, скирды сжатой ржи. Ничего этого не было. Дымки взрывов, неясные очертания чего-то чуждого для русского пейзажа заставляли беспокойно вглядываться вдаль.

На исходе дня 31 августа курсантский батальон, вступив в бой, контратаковал противника.

Это был необычный, особенный бой. Диву даешься, как смог курсантский батальон заставить отойти несколько численно превосходящих его, технически лучше оснащенных подразделений врага и задержать тем самым наступление пехотной дивизии.

Но факт есть факт. В результате контратаки под Ирогощей, хорошо продуманной и организованной командиром батальона Шориным и его штабом, благодаря отваге и боевому умению пограничников, подразделения 93-й пехотной дивизии противника были выбиты с их позиций в районе Ирогощи и поспешно отступили более чем на пять километров. Фашисты оставили на поле боя сотни трупов, множество различной военной техники и боеприпасов.

Такие события в конце августа 1941 года на нашем участке фронта случались не часто.

Воистину подвиг совершили в тот день курсанты во имя спасения измотанных, отходивших с тяжелыми боями частей нашей 8-й армии.

Количественные оценки боя в данном случае, пожалуй, не подходят. Уместно говорить о дерзости, мужестве и не поддающейся описанию ярости четырех курсантских рот, поддержанных десятью легкими танками типа БТ-7. Наверное, немаловажным было и психологическое воздействие на сильного противника, приученного считаться только с реальной силой и руководствующегося узколобой логикой педанта: раз кто-то решился тебя атаковать, значит, он сильнее тебя. Видимо, так и расценил враг внезапный удар курсантов-пограничников под Ирогощей.