Всё летит к чертям. Автобиография. Part 2 - [101]

Я посмотрел вверх по улице на свой бывший «небесный замок». Что же пошло не так? Я планировал жить там вечно. Думал, что на закате жизни поведу своих будущих внуков в Музей естественной истории. В своих фантазиях я показывал им гигантского синего кита и рассказывал, как, увидев его в 1968 году, будучи трехлетним малышом, долго стоял, открыв рот от ужаса и благоговения. Мама пыталась увести меня, но я не мог оторвать взгляда от гигантского чудовища.

Каждый раз, когда мы встречались, Хиллари очень доброжелательно относилась ко мне, а я никогда не понимал почему.

Неделю назад я продал пентхаус разведенной женщине из Техаса. Вот она, вероятно, и будет водить внуков в музей смотреть на кита. Помимо продажи «небесного замка» я за последний месяц избавился и от другой своей недвижимости. Продал поместье на севере штата (площадью 60 акров) управляющему хедж-фондом. Фарид Закария[196] купил у меня недвижимость, которую я приобрел в Доминиканской республике. Дом в Беверли-Хиллз достался богатой семье из Лос-Анджелеса. А чайную я просто подарил Келли.

Несколько лет назад я покупал все это, чтобы обрести счастье. И что?

Однажды вечером в кафе Трайбека я разговаривал со своим старым другом Эшли. Когда-то мы вместе посещали группу изучения Библии в Коннектикуте. Речь зашла о моей недвижимости, и я стал жаловаться на то, что испытываю большие трудности, связанные с владением и управлением всем этим добром. И тогда он задал простой вопрос:

– Ты счастлив?

Мне захотелось солгать, как обычно, и сказать: «Конечно, да!» Но Эшли был откровенен со мной всегда, даже когда переживал болезненный развод. Поэтому я ответил честно:

– Нет, я не счастлив.

– Так почему бы тебе не избавиться от этих домов и квартир, если они не приносят тебе счастья?

Я хотел объяснить, что эта недвижимость нужна, чтобы доказать всему миру, что мне удалось оседлать жизнь. Что я больше не тот бедный ребенок из Коннектикута, который сгорал от стыда всякий раз, когда его мама покупала еду в супермаркете на продуктовые талоны. Но опровергнуть простую логику Эшли было невозможно. Я действительно не был счастлив. И зачем тогда что-то кому-то доказывать?

На следующий день я позвонил своему адвокату. Кампанию по продаже своей собственности я мысленно назвал «MIGA» – «Make It Go Away»[197].

Теперь из недвижимости у меня остался только лофт на Мотт-стрит, в котором я обретался с середины 90-х годов. Я думал продать и его, но он был родным, теплым, удобным. В нем рождалась моя музыка. К тому же мне нужно было место для ночлега.

Моя жизнь не стала счастливой после того, как я избавился от бесполезного портфеля недвижимости. Но мне стало легче. И теперь я меньше напоминал Джея Гэтсби[198].

* * *

Официант, курсировавший по балкону на Сан-Ремо с серебряным подносом, предложил мне сосисок в тесте. Я мог растерять все идеалы и изменить принципам, но все еще оставался воинствующим веганом, поэтому вежливо сказал:

– Нет, спасибо. Не могли бы вы принести мне черный кофе и водку со льдом?

Официант посмотрел на меня с пониманием алкоголика и сказал:

– Я посмотрю, что можно сделать.

Несмотря на восемь часов сна под воздействием препаратов, я был измотан. От похмелья ныли зубы.

Я хотел объяснить, что эта недвижимость нужна, чтобы доказать всему миру, что мне удалось оседлать жизнь.

Хиллари Клинтон ушла с мероприятия в девять часов вечера, а я задержался еще на час, пытаясь флиртовать с сотрудницей Фонда Клинтона и попивая водку. В десять часов я доплелся до такси и поехал в центр города, в танцевальный зал и ночной клуб «Highline». Там мои знакомые веганы устроили благотворительный вечер в защиту прав животных.

Когда я приехал, на сцене был мой друг Джесси Малин[199], поэтому я вышел на сцену, прервал его песню на середине и взял микрофон.

– Если у кого-нибудь есть наркотики, – просто сказал я, глядя на растерянные лица пятисот человек, собравшихся в зале, – просто подойдите к сцене сбоку. Спасибо.

Вернув микрофон Джесси, я повернулся к группе и распорядился: «Продолжайте». Музыканты раздраженно и недоуменно смотрели на меня.

Я ушел к бару сбоку от сцены и заказал пиво «Porkslap», чтобы скрасить ожидание тех, кто подойдет с наркотиками. Пить пиво под названием «Свиная лепешка» на благотворительном вечере, посвященном защите прав животных, было забавно.

Меня захлестнул гнев. Кипя от злости, я вернулся на сцену. Выступавшая Дебби Харри[200] только что закончила исполнять песню. Я взял у нее микрофон и обратился к собравшимся:

– Вы меня очень разочаровали. Называете себя жителями Нью-Йорка, но ни у кого здесь не нашлось для меня наркотиков.

Несколько человек засмеялись, и я отругал их.

– Я серьезно говорю. Мне нужна наркота, а вы все меня подставили! Стыдитесь!

Покинув сцену, я направился к бару. Женщина, работавшая в «Angelica’s Kitchen», остановила меня.

– Смешно получилось! – сказала она.

– И не пытаюсь быть смешным, – отрезал я. – Мне нужны наркотики.

Чуть позже я поднялся наверх в гримерную и обнаружил там свою подругу Аврору, которая курила и пила пиво с несколькими музыкантами, игравшими на благотворительном вечере. Аврора, исполнительница бурлеска, была похожа на молодую Ширли Маклейн