Всё как у людей - [11]

Ирина закрыла глаза и глубоко вдохнула, почти не сомневаясь, что сейчас выдохнет, откроет глаза и убедится, что весь этот душный бред был только сном, а сама она неспокойно, но благополучно дрыхнет дома – или хотя бы в своем кабинете перед экраном с урожаем по-киношному толстых и блестящих тыкв.

Она открыла глаза и увидела сероватую полоску лба выше темных бровей и непонятного из-за тени и гематом оттенка глаза ниже темных бровей.

Пациентка стояла прямо перед Ириной.

Ирина моргнула.

Пациентка устало сказала:

– Ирина Станиславовна, у вас сейчас тыквы перезреют.

Рот Ирины приоткрылся – не для ответа, а просто так.

Пациентка осторожно обошла ее и заковыляла к выходу. Голые ступни шлепали по кафелю и отлипали от него со звуком, разносившимся, наверное, на все отделение.

Народ расступался бесшумно и не дыша.

Только Никита просипел что-то невнятное и тут же замолк, не пытаясь предпринять более членораздельную попытку.

Когда пациентка вяло толкнула дверь, стоявшая у двери Кристина отшатнулась, уперевшись лопатками в стену, и растерянно пробормотала:

– Вам справку…

Пациентка мотнула головой и вышла.

Ирина обнаружила, что легкие ее пусты, сипло вздохнула и сказала:

– Кристина, набери приемную. Срочно.

Глава третья Зарядить магазин

Зеленый свет сменился желтым, который надвигался раздражающе плавно.

– Пошустрей, – буркнул Пыхов, на миг оторвавшись от телефона.

Василич раздраженно притопил. Микроавтобус пронесся через перекресток на красный, заставив скандально заорать сразу несколько поперечных машин.

Пыхов не обратил на это внимания – он снова был в телефоне.

– А Никитин что? Тоже увезли? Серьезное что-то? Так узнай и доложи. Жду.

Пыхов убрал телефон, раздраженно бормоча: «Работнички», – и открыл было рот для команды Василичу, но Юсупов, возившийся с аппаратурой в корме микроавтобуса, воскликнул раньше – явно ждал конца разговора:

– Есть сигнал, пока без телеметрии. Район Попова – Ломоносова.

– Да, Игорек мудливый это уже выяснил, – сказал Пыхов. – Василич, отбой с восьмой больницей, его в пятую увезли, давай туда. Как раз на Попова.

Василич кивнул и, не глядя на экран навигатора, начал перестраиваться вправо, очевидно, ближе к развороту, – он, кажется, помнил их наизусть, все, в любом порядке.

Пыхов повернулся к сидевшему за ним Овчаренко. Овчаренко смотрел в окно на мелькающие деревья и плывущие дома. Предупреждающе кашлять или иными способами анонсировать начало доклада не требовалось: босс этого не терпел. Он готов был слушать всегда, в любой обстановке, но только по существу. Ни на что другое времени не оставалось.

– Чисто самодеятельность скорой, – сообщил Пыхов. – Были твердые инструкции везти образец в восьмую, бригада ослушалась, привезла в пятую. Обычную гражданскую. Тут не очень далеко, Василич за десять минут доставит. Доставишь, Василич?

– Если с мусорами объяснишься, – сказал Василич мрачно, притормаживая.

– Да чего с ними… – начал Пыхов, но тут же понял и ругнулся.

Микроавтобус с воплем обогнала, подрезав, и встроилась в самый нос полицейская «гранта».

– Ну ладно, тормози, – пробурчал Пыхов, старательно не заметив, что Василичу совершенно не потребовалась его команда.

Василич в порядке ответной любезности старательно кивнул.

– Так, – сказал Овчаренко.

– Я быстро, – пообещал Пыхов и выскочил наружу, на ходу выискивая номер в телефоне.

Мент уже вышел из «гранты» и неторопливо шагал к микроавтобусу, нахлобучивая взятую с пассажирского сиденья фуражку. Увидев Пыхова, он остановился и сказал:

– Вернитесь в салон, пожалуйста.

– Это чисто телефон, – заверил Пыхов, показывая экран и вторую пустую руку, а сам заглянул вбок, бегло рассматривая надписи на бочине «гранты». – Да, полк ДПС, второй, я так понимаю, батальон, машина один-один-полсотни ровно.

– В машину вернулись быстро, пожалуйста, – повторил мент, кладя ладонь на кобуру, а вторую – на микрофон рации.

Старлей лет двадцати семи, невысокий, жилистый и уже начинающий лысеть.

Пыхов кивнул, но не вернулся, а сказал в телефон: «Передаю», – неспешно вытянул растопыренную левую ладонь вверх, а правую руку с телефоном еще медленнее протянул к старлею.

Телефон внезапно сказал:

– Рогов!

Старлей застыл, вцепившись в кобуру, и посмотрел на Пыхова. Пыхов качнул рукой с телефоном. Телефон повторил:

– Рогов, ты там, нет? Это полковник Очирая, узнал, нет?

Пыхов беззвучно показал, что, если взять телефон, звук можно перевести с громкого режима на интимный, и старательно отвернулся. Старлей схватил телефон, ткнул в экран, поднес трубку в ухо и рявкнул:

– Так точно, товарищ полковник! Докладываю с улицы Щетинина! Так точно, была произведена остановка в целях… Они на красный просто внаглую!.. Да я вообще ничего… Есть отставить. Слушаю, товарищ полковник.

Он вправду принялся истово слушать, полностью сосредоточившись на трубке, вдоль которой будто вытягивался по стойке смирно и отдавал честь, хотя не делал, конечно, ни того ни другого. Лишь пару раз старлей позволил себе кивнуть, а еще раз раскрыл было рот, как будто для возражения, но тут же поспешно захлопнул и вернулся в уставное раболепное положение.

Пыхов даже глянул по сторонам, нет ли гаишных камер, ради которых старается парень. Камер он не заметил, зато поймал пронзительный взгляд Овчаренко, прожигающий даже сквозь отсвет на лобовом стекле и полутораметровую подушку сумеречного расстояния от стекла до кресла Овчаренко. Сейчас-сейчас, показал Пыхов и повернулся к старлею.