Все и немного больше - [169]

Алфея не пошевелилась и не изменила позы, прислушиваясь к замирающему звуку двигателя «пинто».

— Что-нибудь выпьешь? — спросила Рой. — Правда, у меня нет ничего крепкого с той поры, как ты отучила меня от спиртного. Но есть апельсиновый сок, кофе…

— Она уехала?

— Кто, Сари? Конечно. Это была ее машина.

— Надеюсь, в доме больше никого нет?

— Конечно. Алфея, похоже, тебе действительно требуется выпить для бодрости. Пойдем на кухню.

— Мы останемся здесь, — повелительным тоном произнесла Алфея.

— Хорошо, почему бы и нет? День сегодня отличный. Но разреши мне приготовить кофе.

— Я торопилась в Лос-Анджелес совсем не затем, чтобы меня угощали растворимым кофе.

На заднем дворе затарахтела газонокосилка.

— Алфея, что с тобой?

— Я хочу знать, зачем ты написала Чарльзу.

— Что написала? — озадаченно спросила Рой.

— Письмо.

— Алфея, ты ведь знаешь, что мы с ним всегда поддерживали добрые отношения.

Алфея открыла сумку, вынула лист бумаги и развернула его.

— Вот это.

Рой прочла написанную ее рукой фразу.

«Чарльз, есть нечто очень срочное, что мы должны немедленно и конфиденциально обсудить, поэтому прошу позвонить мне в «Патрицию» (ни в коем случае не домой) сразу же, как ты это получишь».

Это было послание, которое она с такими усилиями сочинила в ту ночь, когда узнала о беременности Сари. Из-за событий, связанных с Билли, она совсем забыла об этом письме.

— Ах, вот что, — проговорила Рой.

Алфея аккуратно положила сложенный листок на стол. Взглядом и позой она напоминала сейчас фарфоровую куклу восемнадцатого века.

— Вот так ты решила отплатить мне! — произнесла она.

— Алфея, ради Бога, скажи мне, о чем ты говоришь? За что отплатить?

— За Джерри.

Впервые за долгие годы одна из них коснулась темы злосчастного треугольника. Несмотря на дружбу, Рой никогда не отпускали боль и ревность из-за того, что она оказалась аутсайдером. Проглотив ком в горле, она спросила:

— Все-таки каким образом к тебе попало это письмо?

— Я летала на несколько дней в Стокгольм.

— И что же? Чарльз показывает тебе свою корреспонденцию?

— Нет. — Алфея сделала несколько шагов по траве. — Я увидела конверт с твоим почерком и вскрыла его.

Боже мой, какая гадость! До сих пор для Рой были святы нравственные правила, в которых она воспитывалась. Она соблюдала их неукоснительно. Никогда в жизни она не открывала даже каталог, если он был адресован другому человеку. Внезапно у нее мелькнула мысль, что Алфея никогда не придерживалась этого кодекса чести. И какую же изворотливость пришлось ей проявить, чтобы вынудить нью-йоркский банк Койнов отправить Чарльза в Европу!

Тарахтенье газонокосилки прекратилось. В наступившей тишине щебетанье птиц, восторженные ребячьи крики, музыка, доносящаяся из радиоприемника, казались пришедшими из какого-то другого, идеального мира.

Алфея пристально посмотрела на Рой.

— А что?

— Но это мерзко — совать нос в чужие секреты.

— У тебя нет своего ребенка. — Алфея сорвала лист камелии. — Ты знаешь, о чем я глубоко сожалею? — Вопрос этот прозвучал так, как в годы юности, когда Алфея собиралась доверить ей нечто совершенно сокровенное. — Я… глубоко… сожалею, — делая, многозначительные паузы между словами, чеканила Алфея, — что рассказала… Рой… Уэйс… о Чарльзе… и Джерри… Хораке.

Рой вскочила на ноги.

— Ты думаешь, что я по этой причине хотела, чтобы он позвонил мне? — потрясение воскликнула она.

— А по какой же еще? У вас что, есть еще какие-нибудь общие срочные дела?

— Алфея, послушай, да я никогда и за миллион долларов не нарушила бы данное мною слово, тем более в таком важном деле! Неужели ты меня не знаешь?

Алфея слегка повела бровью.

И внезапно Рой вспомнила племянника — молодого, суетливого юношу, который заскакивал к ней и, поглощая пирожные, до коликов в животе смешил ее своими рассказами. И этот Билли, так ненавидящий войну, хотел записаться в солдаты. Сейчас он в Сайгоне, где-то в Богом забытых джунглях.

— Впрочем, разве ты способна мыслить по-другому? И что ты сделала с Билли? Как ты сумела втравить его в эту бойню?

— Билли?

— Да, Билли!

— А при чем здесь Билли?

— Ты хоть знаешь, что он отправился во Вьетнам?

На момент Алфея скривила губы, словно от внезапной боли. Однако тут же отреагировала.

— Я не понимаю, почему следует делать трагедию из того, что молодой человек выполняет свой долг перед страной.

Сердце подпрыгнуло в груди Рой.

— Выяснилось, что он не годен к действительной военной службе, и он отправился во Вьетнам в качестве репортера.

— Он ведь собирался стать писателем, не правда ли?

— Какая же ты бесчувственная! — возмутилась Рой, вытянув вперед руки с растопыренными пальцами, словно собираясь расцарапать надменное лицо своей собеседницы. — Конечно, твой сын находится в благополучном Стокгольме и пересчитывает семейные деньги, а моего племянника травят в джунглях дефолиантами! Он всегда ненавидел эту бойню во Вьетнаме и боролся за то, чтобы прекратить ее!

— Не будем осуждать войну. Во все времена она творила чудеса с незрелыми мальчиками.

Услышав явное пренебрежение в голосе Алфеи — это тогда, когда Билли находится в опасности! — Рой рассвирепела.

— Я не могу поверить в то, что мы когда-то были друзьями! Ты права! Мне следовало отплатить тебе сторицей! Если бы Чарльз узнал, что он не сын Фирелли, а побочный сын