Все дьяволы здесь - [60]

– Необычно? Очень. Она курирует некоторые проекты, но только самые крупные.

– И именно она цитировала Одена, да? О трещине в чашке, ведущей в страну мертвецов. О том, что малое, повседневное может быть разрушительным. Странно, что она это сказала. О чем вы тогда говорили?

Жан Ги мысленно вернулся назад:

– О моей работе. Пригласили ли меня в качестве полицейского.

Глядя в окно на проплывающий мимо Париж, Гамаш размышлял:

– Мы не знаем, о чем эти письма. Она могла взять этот проект под особый контроль, потому что у нее возникли подозрения.

– Верно, – сказал Бовуар, оживившись.

Гамаш посмотрел на него:

– Она тебе нравится.

– Да. Не могу себе представить, что она вовлечена в какой-то криминал.

– Будем надеяться, что ты прав. – Он спросил себя, а что они вообще знают о тех, кто их окружает. Даже о тех, кого знают всю жизнь. – Возможно, они запаниковали, когда поняли, что ты открываешь файлы.

– Но я воспользовался компьютером Арбур.

– Чтобы они подумали на нее? – сказал Гамаш, кивая. – Умно. Но… все же… – Его мозг быстро работал, сводя воедино все данные. – Если кто-то вел наблюдение за этим проектом и заметил, что Северин Арбур получила к нему доступ, и это задействовало режим тревоги, значит…

Глаза Бовуара расширились.

– Значит, она не имела доступа к этому проекту. Если бы имела, их это не взволновало бы и они не стали бы стирать файлы. Выходит, используя терминал Арбур, я подверг ее опасности?

– Возможно. Ты знаешь, где она живет?

– Non. Но у меня есть телефон.

Он взял в руки свой айфон, но Гамаш остановил его:

– Минутку. Все-таки нельзя исключать, что она задействована в проекте. Тревожный режим мог быть включен не компьютером, а камерами наблюдения. Наверное, тебя увидели за ее столом.

Подумав, Гамаш вспомнил кое-что любопытное:

– Во время нашего разговора с Фонтен в квартире Даниеля ты подошел к окну. Ты сказал, что проверяешь, как там дети, но парк оттуда не виден. Что именно ты высматривал?

– Я ни в чем не уверен, но, когда я сегодня находился в ГХС, в офисе появился охранник. Раньше такого никогда не случалось. Он задавал мне разные вопросы.

– Он подходил к столу мадам Арбур?

– Non. Но я видел его, когда возвращался. В метро. Он ехал в том же вагоне, что и я.

Гамаш замер. Сосредоточился. Устремил острый взгляд на Жана Ги, быстро обрабатывая информацию.

И Жан Ги подумал, что Ирена Фонтен, возможно, была права. И старший инспектор Гамаш в элитном тактическом подразделении – во Второй объединенной оперативной группе – не ограничивался обучением рекрутов.

Иногда Бовуару приходил в голову и такой вопрос: а что же случилось с Первой объединенной оперативной группой?

– Ты выглядывал в окно, чтобы проверить, там ли этот человек, – сказал Гамаш.

– Да. Но не заметил никаких признаков его присутствия. Наверное, он просто ехал домой. Он не вышел вместе со мной. Думаю, я просто струхнул. – Жан Ги поводил пальцем по своему телефону и показал экран Гамашу. – Я его сфотографировал. Его зовут Ксавье Луазель.

Гамаш несколько секунд разглядывал фотографию, на случай если этот человек попадется ему на глаза, потом перевел взгляд на Жана Ги:

– У тебя хорошие инстинкты. Что они тебе говорят?

Жан Ги заерзал на сиденье. Ему очень не нравилось, когда Гамаш говорил об инстинктах или обвинял его в обладании интуицией. Жан Ги был уверен, что это оскорбление.

Но он не сомневался, что его тесть использует эти слова как комплимент.

– Мне кажется, этот охранник, Луазель, следил за мной. Но почему-то бросил слежку.

– Может быть, у него был приказ напугать тебя. Что, по-твоему, происходит в ГХС?

Бовуар выдохнул и покачал головой:

– Хотел бы я знать. Хотел бы я понять, что в этом отчете. – Он показал на распечатку в руках Гамаша. – Может, там есть технические недостатки и они скрывают это. Может, они отмывают деньги. Наркотики? Торговля оружием? Возможности для этого у компании есть. Проекты по всему миру. Поставки оборудования в разные места на маршрутах, по которым перевозят наркотики, оружие, людей. Но люксембургский проект? – Бовуар покачал головой. – Фуникулер в Великом герцогстве? Маловероятно. Слишком уж мелко. Слишком ограничено временны́ми рамками. Они бы выбрали что-нибудь растянутое на годы, а не на месяцы.

Гамаш молча кивал, словно слушая музыку. Или какой-то внутренний голос.

– Что? – спросил Бовуар.

– Либо с этим люксембургским проектом что-то не так, либо с ним все в порядке.

Это прозвучало немного загадочно даже для Гамаша.

Бовуар хотел уже попросить разъяснений, но внезапно сам все понял.

– Вы думаете, они стирали переписку, чтобы мы не поняли, что в люксембургском проекте все нормально. Чтобы мы сосредоточились на этом проекте и не совались туда, где действительно есть вопросы.

– Я этого не исключаю.

– Черт, – сказал Бовуар. Он откинулся на спинку сиденья и уставился перед собой, лихорадочно размышляя. – Проблема в том, удастся ли нам разобраться в отчете и переписке достаточно хорошо, чтобы обнаружить дефект.

– Нам нужны финансовый аналитик и инженер, – сказал Гамаш, глядя на Бовуара.

– Oui. – Жан Ги широко открыл глаза. – Черт побери. Люди вроде Стивена и Плесснера.