Все дьяволы здесь - [54]

Может быть, даже сам префект?

Гамаш нанес ответный удар, удар немалой силы.

Теперь Ирена Фонтен понимала, почему месье Дюссо призывал ее быть поосторожнее с этим человеком.

– Вам известно содержание его завещания? – спросила она, пытаясь подражать его тону.

– Я – один из душеприказчиков. Другие душеприказчики – миссис Макгилликадди и личный юрист Стивена. Но самого завещания я не видел.

– И он никогда не упоминал ни о каких дарениях вам или вашей семье?

– Нет.

– Хотя было бы вполне разумно, – сказала Фонтен, с большим трудом выдерживая его взгляд, – предполагать, что вы получите что-то. И может быть, даже весьма существенное.

– Безусловно, есть вероятность, что Стивен оставит свои миллиарды нам. И вполне в рамках человеческой природы предполагать, что это будут за деньги. – Он улыбнулся. – Разве у вас в голове не возникали бы такие мысли?

– А у вас?

– У меня? – Улыбка сошла с его лица, выражение стало почти задумчивым. – Нет. Мне никогда ничего не нужно было от Стивена, кроме его общества.

Ее губы искривились в усмешке. Но Гамаш продолжал неотступно смотреть на нее. И в этом взгляде присутствовала известная доля сочувствия.

Он словно приглашал ее понять, что значит любить настолько бескорыстно, чтобы не искать ничего, кроме общества другого человека.

Фонтен помнила его слова, сказанные в квартире Горовица.

Гибель родителей. Крестный. Девятилетний мальчик.

И на минуту ей стало ясно, кем, вероятно, был этот своенравный финансист для мальчика. И для мужчины.

Она поймала себя на том, что верит ему. Но это вовсе не означало, что его дочь-адвокат и сын-банкир с дорогой новой квартирой не мечтают о немыслимом богатстве. И может быть, даже вышли за рамки мечты.

Гамаш наклонился вперед:

– Никто из этой семьи не имеет никакого отношения к нападениям. Подумайте вот о чем. Даже если, даже если, – он сделал акцент на «если», – у нас был мотив убить Стивена, то зачем убивать месье Плесснера?

– Приняли его за другого, – сказала Фонтен, пока не готовая раскрыть свою версию. – Никто из вас не знал, что месье Горовиц остановился в «Георге Пятом», а не в своей квартире.

– Да бога ради… – начала было Рейн-Мари, но замолчала, услышав смех мужа.

– Прошу прощения, – сказал Гамаш, откидываясь на спинку дивана. – Но неужели вы и в самом деле хотите сказать, что кто-то из нас отправился в квартиру Стивена, принял месье Плесснера за человека, которого мы все знали всю жизнь, и убил его выстрелами в позвоночник и голову?

У него была причина выразиться так конкретно. Он не сказал «в спину», сказал «в позвоночник». И увидел, что его логика принесла плоды. Вот только…

Комиссар Фонтен слегка повернулась. Ее взгляд устремился на Жана Ги Бовуара.

– О, да бросьте вы, – сказал Бовуар, явно уловив ход ее мыслей. – Я? Вы думаете, это сделал я? Ерунда.

– Судя по вашим словам, убийство было совершено по спецназовским лекалам, – сказала Фонтен, снова обращаясь к Гамашу. – Насколько я понимаю, месье, вы входили в канадское подразделение специальных операций. Во Вторую объединенную оперативную группу.

– Я похож на спецназовца? – спросил Гамаш, раскинув руки.

Фонтен вынуждена была признать, что он больше походит на профессора истории в Сорбонне. Если только не смотреть в его глаза.

Во главе элитных подразделений стояли такие люди, как он. Они думали так же четко, как и действовали. Они думали, прежде чем действовать. И при необходимости могли быть жестокими.

– Сегодня? – сказала она. – Наверное, нет. Но лет сто назад…

Гамаш рассмеялся и покачал головой.

– Вы это отрицаете? – спросила она. – Но разве спецназовцы не дают клятву хранить тайну после ухода со службы? И говорить, если на них надавят, что их выгнали или что они были простыми инструкторами?

– Вот как? Если я это признаю, то я настоящий спецназовец. Если буду отрицать, то тоже спецназовец? Вы бы сделали хорошую карьеру в инквизиции, комиссар. – Улыбка исчезла с его лица. – Послушайте, это немного нелепо, но я действительно был инструктором Второй объединенной группы. Не членом.

– В самом деле? Это ваше официальное заявление?

– Это правда.

– Понятно. Это означает, что вы, вероятно, обучали ваших курсантов тактике спецназа. Почему бы и нет? Ваши люди часто приходят первыми.

– Тогда, комиссар, вы должны знать, что любой знакомый с этой тактикой обучен точно определять, что он убивает того, кого нужно. А не случайного прохожего.

– Бывают ошибки.

– Да. Когда ситуация выходит из-под контроля. Но у нас не тот случай. Все было под контролем. Один невооруженный пожилой человек в частной квартире. Ошибок тут быть не могло. Тот, кто убил Александра Плесснера, почти стопроцентно знал, что он убивает Александра Плесснера.

Эти слова прозвучали. Откровенное заявление, настолько основательное, что Фонтен не могла придумать никакого возражения.

– Что вам удалось узнать про убитого? – спросил Бовуар, надеясь перевести огонь на себя.

Фонтен оторвала взгляд от Гамаша и посмотрела на Бовуара:

– Мы нашли одну из коллег месье Плесснера в Торонто. Она, конечно, была потрясена. Известие о его смерти пока не предано гласности, и я попросила местных следователей осмотреть его офис и дом. Насколько нам известно, месье Плесснер имел диплом инженера-механика и, видимо, использовал свои знания для правильного инвестирования преимущественно в малые, внешне ничем не примечательные изобретения или инновации, от которых отказывались другие, но которые в конечном счете принесли ему целое состояние.