Все дьяволы здесь - [50]

В ее голосе безошибочно послышалась надежда, глаза засияли.

– Наш дом здесь, мама, – ответил Даниель. – Нет, мы приняли предложение купить квартиру в Шестом округе.

– Три спальни, – сказала Розлин. – У девочек будет по спальне. И это близко к их школе в Сен-Жермен-де-Пре.

– Но они же ходят в школу здесь, за углом, – удивилась Анни.

– До следующего семестра, – сказала Розлин. – Их приняли в коллеж Станислава.

Глаза у всех широко раскрылись, включая и двух следователей.

Маленькие мальчики и девочки в темно-синей и крахмально-белой форме были такой же частью Парижа, как Мадлен[59] и ее приключения. Мальчиков и девочек, торжественно держащихся за руки, можно было увидеть, когда они пересекали бульвары Шестого округа и играли в Люксембургском саду.

Это была, без сомнения, лучшая частная школа в Париже. А возможно, и во всей Франции. И одна из самых дорогих.

– Но как?… – начала было Рейн-Мари и замолчала на полуслове.

– Как мы их туда устроили? – спросил, сияя, Даниель.

– Да.

Ясно было, что она собиралась задать другой вопрос.

Как они собираются оплачивать школу? И новую квартиру?

Но некоторые вопросы лучше было держать при себе. Во всяком случае, не задавать их в присутствии следователя убойного отдела.

– Поздравляю, – сказал Арман. – Это замечательная школа. Девочкам там понравится.

Но Анни недовольно смотрела на брата, не разделяя энтузиазма родителей, каким бы вынужденным он ни был.

– Черта с два замечательная, – заявила Анни, не в силах сдержаться. – Мы решили поселиться рядом с вами в двух улицах, а вы теперь уезжаете?

– Недалеко, – сказал Даниель.

– Вы снимаете эту квартиру? – спросила Фонтен.

– Да. Будет непросто с субарендой, – сказал Даниель и спросил у сестры: – Может, вы ее снимете?

– Может, ты… – начала Анни.

– Может, мы поговорим об этом позже? – вмешалась ее мать.

Но она уже опоздала со сменой темы.

– Прежде у вас была аренда, а теперь вы покупаете квартиру? – уточнила комиссар Фонтен. – Квартира побольше, район получше.

– Да, – сказал Даниель.

– И обеих своих дочерей отдаете в коллеж?

Если Даниель не расслышал этих тонких намеков, то от уха его отца они не ускользнули. Он оставался спокойным, хотя и насторожился.

Даниель взял Розлин за руку и улыбнулся, открыто и без малейшего лукавства:

– Oui. Извини, мама, я знаю, ты надеялась, что мы вернемся в Монреаль, но теперь Париж стал нашим домом.

Арман легонько прикоснулся к руке Рейн-Мари.

Это была правда. Они всегда надеялись, даже ожидали, что Даниель, Розлин и дети в один прекрасный день вернутся в Квебек. Но теперь это казалось невозможным. Париж забрал у них сына и внуков. А теперь он забирал у них и Анни с ее растущим семейством.

Город в этом не был виноват. Он ничего не мог с собой поделать и светился, как всегда.

Но в этот миг Рейн-Мари ненавидела Париж. И любовь Армана к этому городу тоже пошатнулась.

– Хрень собачья, – сказала Анни, когда Жан Ги сжал ее руку.

Комиссар Фонтен наблюдала за ними. Но как она ни старалась, ей не удалось увидеть семью, раздираемую ненавистью и обидами. Во всяком случае, их реакция на сообщение Даниеля была вызвана только любовью.

Они хотели быть ближе к своим родным, а не дальше от них.

Выслушав их воспоминания о том, что случилось предыдущим вечером, комиссар Фонтен вновь обратилась к Даниелю.

За несколько минут, проведенных ею здесь, она поняла, что сын похож на отца только внешне.

Оба они, père et fils[60], казались добрыми людьми. В них не чувствовалось никакой угрозы. Но если у старшего Гамаша это принимало форму уверенности и властности, то у младшего это обретало форму обаяния. Обаяние, при всей его привлекательности, могло быть поверхностным. Часто и было таковым. Нечто вроде добродушной обертки, в которой скрывается что? Неуверенность? Чувство незащищенности?

– Перед тем как месье Горовица сбила машина, он провел десять дней в Париже. Вы с ним встречались в это время?

– Нет, – удивленно ответил Даниель. – Впервые вчера вечером. Я решил, что он только-только прилетел.

– Кто-нибудь из вас получал от него в этот период какие-либо сообщения? – спросила Фонтен.

Все отрицательно покачали головой.

Жан Ги Бовуар поднялся и подошел к окну.

– Я вас утомляю, месье Бовуар? – спросила Фонтен.

– Non, désolé. Я хотел убедиться, что вижу детей с их няней в парке.

Он вернулся на свое место рядом с Анни и, сунув руку в карман, принялся играть склеившимися монетками. Он хотел показать их Оноре. Но забыл про них.

– Месье Горовиц собирался на следующей неделе присутствовать на заседании совета директоров, – сказала Фонтен. – Нас интересует, есть ли какая-либо связь между этим фактом и нападением на него.

– Какого совета директоров? – спросил Даниель.

– ГХС Инжиниринг. – Она повернулась к Бовуару. – Кажется, это месье Горовиц устроил вас на работу в ГХС.

– Верно, – подтвердил Бовуар.

– Правда? – сказал Даниель. Он казался озадаченным и на удивление довольным.

– Вы просили его об этом? – спросила Фонтен у Бовуара.

– Это он оказал мне услугу, – сказал Гамаш. – Я просил его найти для Жана Ги место в частном бизнесе.

– В частном бизнесе или в ГХС?

– Ни о какой конкретной компании речь не шла.