Все девочки взрослеют - [110]

— Барух ата адонай ле-олам ва-эд.

Тамсин сидела в переднем ряду, распустив волосы и сняв очки. Ее черты казались не резкими, а тонкими; лицо бледным овалом словно парило над платьем. Рядом с ней находился Тодд, прекрасный и элегантный в костюме и серебристо-розовом галстуке.

Я взяла серебряную указку в форме маленькой ладони с вытянутым указательным пальцем и осторожно коснулась ею пергамента, как велела равви Грюсготт. Фразы звучали у меня в голове. Я столько раз прослушала их на айподе, что выучила каждый звук, каждый слог. Я пела, скользила указателем по строчкам и все больше успокаивалась.

Наконец вокруг собрались все, кто был вызван к Торе: обе бабушки, тетя Элль и дядя Джош, Саманта и Макси, мама и Брюс. Настало время для моей речи, моего послания, того, что я хотела им поведать.

— Сегодня мы читаем из Книги Бытия, — начала я. — Авраам родил Исаака. Исаак был сорока лет, когда он взял себе в жену Ревекку. И молился Исаак Господу о жене своей, потому что она была неплодна.

Я почувствовала, как мать окаменела за моей спиной.

— И Господь услышал его, и зачала Ревекка, жена его. Сыновья в утробе ее стали биться, и она сказала: если так будет, то для чего мне это? И пошла вопросить Господа. Господь сказал ей: два племени во чреве твоем, и два различных народа произойдут из утробы твоей; один народ сделается сильнее другого, и больший будет служить меньшему. И настало время родить ей: и вот близнецы в утробе ее. Первый вышел красный, весь, как кожа, косматый. — Кто-то фыркнул, возможно, Тодд или Дункан Бродки. Я продолжила читать. — И нарекли ему имя Исав. Потом вышел брат его, держась рукою своею за пяту Исава; и наречено ему имя Иаков. Исаак же был шестидесяти лет, когда они родились.

Я помолчала и заметила:

— По-моему, ужасно нечестно. Ведь ему исполнится семьдесят восемь, когда они закончат школу!

Мама засмеялась. Я склонилась над печатными страницами.

— Дети выросли, и стал Исав человеком искусным в звероловстве, человеком полей; а Иаков человеком кротким, живущим в шатрах. Исаак любил Исава, потому что дичь его была по вкусу его, а Ревекка любила Иакова. И сварил Иаков кушанье; а Исав пришел с поля усталый. И сказал Исав Иакову: дай мне поесть красного, красного этого, ибо я устал. Но Иаков сказал: продай мне теперь же свое первородство. Исав сказал: вот, я умираю, что мне в этом первородстве? Иаков сказал: поклянись мне теперь же. Он поклялся ему и продал первородство свое Иакову.

Я смотрела на три страницы, лежащие передо мной на темно-красном бархате бимы. Буквы расплывались перед глазами. Что говорить дальше? Я моргнула и разобрала отдельные слова: «долг», «ответственность», «традиции нашего народа». Мать положила руку мне на плечо. Я ощущала, что все на меня смотрят, но могла лишь добавить, что скучаю по папе.

Я снова отчаянно моргнула и постаралась собраться.

— Хочу поделиться с вами тем, что узнала за этот год, готовясь стать взрослой. Речь у меня готова. Она посвящена моему отрывку из Торы, долгу и исправлению ошибок. Но самое главное, за последний год я поняла: жизнь — тяжелая штука.

Мать крепче сжала мое плечо.

— Хорошие люди умирают ни с того ни с сего. Маленькие дети болеют. Любящие оставляют своих любимых.

В горле застрял комок. Я с трудом сглотнула и продолжила.

— Я представляю, что чувствовал Исав. Он не виноват, что родился косматым, не виноват, что проголодался, и, наверное, не виноват, что его мать больше любила Иакова. Иаков был хитер и получил отцовское благословение. Его потомки умножились, как звезды небесные. — Я опустила глаза и перевела дыхание. — Но Исав не сдавался. Он не получил отцовского благословения. Ему пришлось жить мечом. И все же — жить! Исаак посоветовал сыну питаться плодами тучной земли и пить небесную росу.

Я сложила страницы и надавила на них ладонями.

— Когда не получаешь желаемого, приходится брать что есть и не унывать. В Торе написано, что у Исава было две жены. Возможно, они помогли ему. Мои мама и бабушки очень помогли мне в этом году. И тетя Элль, и дядя Джош, и мой… и Брюс. Даже когда я поступала неправильно или ошибалась с выбором, семья была рядом. Наверное, за этот год я поняла то же, что и Исав, хотя в истории евреев он всего лишь второй брат, о котором мало что известно. Горести неизбежны. Не все можно исправить.

Я взглянула на листок бумаги, на важные слова, написанные моей рукой.

— Все знают, что такое страдание, что такое долг. Никто не должен сдаваться. Надо полагаться на тех, кто тебя любит. Не сдаваться и не унывать.

Я снова сложила страницы и попыталась засунуть их в карман, но вспомнила, что на моем модном платье нет карманов. Равви Грюсготт подняла брови, как бы спрашивая: «А где та речь, которую мы составили вместе?» Затем она кивнула матери. Мама шагнула к микрофону, шурша красным платьем. Казалось, она вот-вот разрыдается.

— Джой, доченька, любимая, — начала она.

За спиной заплакала бабушка Энн.

— Я так горжусь тобой сегодня. Ты стоишь перед нами и чудесно говоришь, такая красивая и такая взрослая.

Мама не плакала. Ее глаза сияли. Наверное, потому, что она была счастлива. Я сумела произвести на нее впечатление, действительно оказалась особенной.