Все, что вы хотели знать о королях, но не решались спросить - [50]

В то время как у одних первобытных народов было принято оставлять вождя на его должности до тех пор, пока не станет заметным хоть малейшее проявление болезни, другие не желали дожидаться никаких подобных признаков и предпочитали убивать вождя, пока он пребывал еще в расцвете сил. Поэтому часто устанавливался срок, после которого он не имел права оставаться вождем. Срок этот был довольно-таки небольшим. Фрейзер цитирует древние скандинавские сказания, согласно которым в давние времена шведские короли могли править только девять лет, после чего их торжественно подвергали ритуальному убийству. В Древнем Вавилоне цари прощались с жизнью через год правления. Позднее этот обычай изменили в пользу царей. Был учрежден праздник, который проводился один раз в год и длился пять дней. На это время господа и слуги менялись местами. Осужденного на смерть пленного одевали в платье царя, сажали на трон, ему позволялось отдавать приказы, устраивать праздничную трапезу и развлекаться с царскими наложницами. По окончании этих пяти дней его сажали на кол.

Интересен также обычай, о котором рассказывает Жоан де Баррос, видный португальский историк XVI века. Ни один хоть сколько-нибудь вменяемый человек в княжестве Пассир на севере Суматры не хотел становиться королем; дело в том, что время от времени народ там охватывала необъяснимая ритуальная ярость, люди маршировали по улицам и кричали:

— Король должен умереть!

«Когда король слышал этот смертный марш, — пишет Жоан де Баррос, — он понимал, что его час пробил». Человек, наносивший смертельный удар, должен был происходить из королевской семьи и наследовал трон только при условии, что он сможет некоторое время защищать его, что, очевидно, получалось не всегда. Фернан Перес де Андраде, который во время своего путешествия в Китай, пристал на Суматре, рассказывает, что в течение нескольких дней были убиты три короля, а на трон взошли четыре, причем «без малейших признаков волнений или беспорядков в городе, где все шло своим чередом, словно убийство короля — самое обычное событие». Народ защищал эти суровые обычаи, уверяя, что бог никогда бы не допустил, чтобы такое высокое и сильное существо, как король, умер от старческой слабости или болезни, ритуальная смерть — единственно достойный для него конец.

Зная об этих древних обычаях, по-новому понимаешь строку Шекспира «Не знает сна лишь государь один». Хотя в древности торжественное ритуальное убийство, похоже, и для германских конунгов (королей) не было чем-то необычным (известно, например, что древнего шведского конунга Домальди народ после трехлетнего неурожая «принес в жертву»), но все-таки большинству европейских королей Нового времени насильственная смерть не грозила.

Есть одно место, как никакое другое в Европе способствующее размышлению о смерти королей. Это Сен-Дени.

Сен-Дени — заброшенный, пришедший в запустение промышленный район на северной окраине Парижа. Министерство туризма настоятельно не советует туда ехать. Этот пригород Парижа сегодня знаменит прежде всего высоким уровнем безработицы и самой высокой в стране криминогенностью. А еще тем, что это — единственное место во Франции, где большинство населения мигранты. Чтобы написать эту главу, я предпринял паломническую поездку в Сен-Дени, потому что здесь находится уникальная усыпальница, окруженная со всех сторон унылыми бетонными зданиями и пряно пахнущими ларьками с люля-кебабом. С седьмого века, то есть примерно тысяча четыреста лет, базилика бывшего бенедиктинского аббатства Сен-Дени служит «некрополем», местом погребения французских королей. В этой церкви похоронены почти все французские монархи — от Меровингов и до последних Бурбонов. Еще Дагоберт I, скончавшийся в 639 году, выбрал это место в качестве усыпальницы для своей семьи, тем самым он хотел заручиться защитой святого Дионисия (Дени). Дионисий, это надо знать, примерно в 250 году был послан папой в Галлию, чтобы проповедовать там христианство. Очевидно, он делал это настолько успешно, что вызвал недовольство римского наместника и был обезглавлен на холме за пределами тогдашней Лютеции (Парижа). Место казни позднее назвали Монмартр («Холм мучеников») и сегодня постоянно используют как декорацию в романтических фильмах. Легенда о святом Дионисии рассказывает, что после казни миссионер взял свою голову в руки и так, к изумлению римских солдат, прошел шесть километров на север, до места, где он хотел быть похороненным. Именно здесь Дагоберт I и приказал построить церковь.

Общественный пригородный транспорт — не лучший способ добраться до Сен-Дени. Начать с того, что Сен-Дени нет ни в одном расписании поездов. Станция называется в честь футбольного стадиона, построенного здесь к чемпионату мира 1998 года, «Стад-де-Франс». Кроме того, я действительно никому не рекомендую добираться пешком от вокзала до базилики. Но приехать сюда на сером «ягуаре» тоже было не особенно удачной идеей. На этой, совершенно обычной в Восьмом округе, а здесь — чрезвычайно вызывающей машине меня привез знакомый историк Ги Стэр-Сэнти, подъехавший за мной к Люксембургскому парку. Примерно через полчаса мы добрались до Сен-Дени и не пробыли там и двух минут, как нас остановил полицейский патруль. Доброжелательный жандарм сказал: