Все, что вы хотели знать о королях, но не решались спросить

Посвящается Ирине

ALEXANDER VON SCHONBURG

Alles, was Sie schon immer liber Konige wissen wollten, aber nie zu fragen wagten

ROWOHLT BERLIN

В оформлении использованы фрагменты фотографий королевы Елизаветы II, короля бельгийцев Альберта II, бывшего короля Непала Гьянендры и фотографии из личного архива автора

Королева Мария, бабушка теперешней королевы Англии, урожденная принцесса Текская, имела странную привычку. Каждый раз, интересуясь делами одного из своих подданных, она спрашивала: — Как дела у вашей бедной матушки? — Или: — Как дела у вашей бедной дочери?

Она часто произносила слово «бедная», и при дворе гадали, что именно она имела в виду. А все обстояло очень просто: бедным, по мнению королевы Марии, был всякий, кто не имел королевского происхождения. И как же она была права! При моей первой встрече с королевой Елизаветой II мне тоже пришлось в этом убедиться. Дело было накануне свадьбы принца Эдварда с Софи Рис-Джонс. Принц Эдвард, как младший сын королевы, не мог претендовать на государственный праздник, и королевская семья, вероятно, почувствовала большое облегчение от того, что эту свадьбу можно отметить как семейное торжество. В Виндзор была приглашена и куча немецких родственников. Среди них — внучатая племянница, принцесса Ирина Гессенская, и некий журналист, вот уже несколько недель жена — спросил мадам де Голль, чего она особенно ждет от предстоящей жизни на покое. Мадам де Голль ответила — тут надо представить себе ее английский с очень сильным французским акцентом:

— A penis!

Тишина. Неприкрытый ужас. Даже обслуга ошалела и замерла. Пока молодая королева не спасла положение и не перевела на нормальный английский то, что попыталась сказать мадам де Голль:

— А, поняла: happiness, счастья.

Но когда во время ужина я сидел рядом с королевой, то благодаря поданному перед этим сухому мартини ощущение, что я — на Страшном суде, уступило место какому-то задору. Я был готов разговаривать. Но о чем, собственно, разговаривают с королевой между закуской и главным блюдом? Ответ: поначалу вообще ни о чем. Я сидел в своем старом-престаром смокинге, к счастью любезно вычищенном одним из королевских слуг, и ждал, чтобы королева удостоила меня хотя бы одним словом. Или, по меньшей мере, взглядом! Но этого не происходило. Я оставался для нее пустым местом. Мне было не известно одно правило (кто-нибудь мог бы меня и предупредить!): беседа при английском дворе подчиняется другим законам, чем на континенте. Если в Европе весьма непринужденно разговаривают по очереди то с соседом справа, то с соседом слева, то здесь принято первую половину приема болтать со своим соседом с правой стороны, а вторую — с соседом слева. Я сидел слева от королевы. Когда она наконец повернулась ко мне, я уже был в некотором ступоре от шока. Поэтому при всем желании не могу вспомнить ни одной детали нашего разговора.

Еще одним апокалипсическим переживанием стали три четверти часа, когда в другой раз я достался в качестве собеседника за столом старшей дочери королевы принцессе Анне. В ее меню журналисты тоже занимают первое место. И вообще она не отличается особым человеколюбием. Ее отец однажды сказал, что единственные существа, к которым Анна что-то испытывает, жуют сено, имеют четыре ноги и оставляют много навоза. Поэтому я ожидал застольной беседы с принцессой Анной с решимостью человека, которому нечего терять. Результатом стал очаровательный вечер, а поскольку речь идет о встрече с наследницей королевы — это просто означает, что я пережил его без позора. Я выбрал простую стратегию выживания: говорил исключительно о лошадях.

Даже если мне удастся в этом месте устоять перед искушением и не описывать больше мой первый вечер в Виндзоре, все равно в этой книге мне придется приоткрыть некоторые тайны королевских особ. Хоть я и подозреваю, что тем самым нанесу ущерб описываемому институту. Ведь, в конце концов, как писал еще в 1867 году великий британский профессор государственного права, экономист и политический философ Уолтер Бейджхот, «тайна — это основа королевской власти, мы не имеем права проливать на нее свет!». Наверно, потому даже самые убежденные республиканцы не могут устоять перед чарами королевских домов, что в нашем мире, ярко освещенном софитами и телекамерами, они являются последними институтами, обладающими еще хоть какой-то таинственностью. Сегодня быть «знаменитым» вообще ничего не значит. В наше время круглосуточных теле- и радиопередач, которые обещают всем и каждому стать богатым, известным и прекрасным, да еще с учетом неограниченных возможностей рассказать о себе в Интернете, «известность» перестала быть чем-то чрезвычайным. Мир полон известных личностей. Одни известны своим богатством, другие — красотой, третьи — достижениями или преступлениями, а некоторые известны просто своей известностью. Члены королевских семей — единственные, кто обязан славой только самому факту своего существования, которым ничего не надо делать, чтобы приобрести необыкновенную значительность. Как раз в наше время индустриальной пластиковой известности запертые ворота Балморала, Зарзуэлы и Фреденсборга