Все, что вы хотели знать о королях, но не решались спросить - [2]
Становится ли это очарование меньше с каждым лучом света, попадающим во внутренние покои королевских дворцов? Когда в конце шестидесятых годов английский документалист Ричард Коустон получил официальный заказ королевского двора снять фильм, в котором члены королевской семьи должны быть представлены как «совершенно нормальные люди», то режиссер Ричард Аттенборо предостерегал его, что этим фильмом он навредит монархии. Аттенборо опирался на свой авторитет автора нескольких документальных фильмов о первобытных народах. «Весь институт монархии, — объяснял он, — держится на мистике вождя в его хижине. Как только какой-то член племени получает возможность увидеть эту хижину изнутри, система существования вождя становится неустойчивой — и от этого может погибнуть все племя».
А что случится, если на следующих страницах я расскажу, что представляют собой члены монарших семей, когда они находятся «среди своих», или выдам ласкательное прозвище, которым называют королеву Англии домочадцы? Безобидно ли это? Или нескромно? Или гораздо больше того? Египетские фараоны всегда имели два имени. Одно, которое знал народ. И одно тайное. Истории до сих не известны имена древних королей Сиама, в такой большой тайне они сохранялись.
Ну да ладно. Кузены и кузины королевы зовут ее Лиллибет, а муж пользуется правом на ласковое Сосидж (Сосисочка). В Древней Бирме эти строчки стоили бы мне головы.
Но времена меняются. Это видно уже по комнате, в которой я пишу. Я сижу за письменным столом из прессованной древесины, пол покрыт ламинатом. Единственная мебель в этой комнате — письменный стол, шкаф и кровать. Я нахожусь в пристройке пятидесятых годов к одному из крупнейших и старейших монастырей Европы — Хайлигенкройц (монастырь Святого Креста). Приехал я сюда, потому что вбил себе в голову, будто план моей книги надо писать в знаменитой библиотеке именно этого монастыря. А точнее, в ее роскошном барочном Золотом зале. Я представлял себе, как буду наносить эти строки на бумагу, вдыхая запах столетних книг. А вместо этого сижу в келье. Длительное пребывание в библиотеке без противогаза запрещено, так как хранилище поражено плесневым грибом. Единственные гости, которые в настоящее время вольготно себя чувствуют в библиотеке, называются rhizopus stolonifer, aspergillus glaucus и botrytis cineria. Единственный запах, которым там сейчас можно «наслаждаться», — запах терпентина (скипидара). Тысячи и тысячи книг очищают скипидаром, прежде чем, герметически упакованные, их отправляют в лабораторию, где грибы уничтожают гамма-лучами.
Не поражена ли идея королевской власти такими же грибами? Верит ли сегодня кто-нибудь в «величие» королей? Верят ли в него еще сами члены монарших семей? Эксцессы, которые время от времени позволяют себе принцы, не так уж сильно вредят королевской власти. Опаснее то, что короли, кажется, сами делают все возможное, чтобы стать банальнее. Они хотят быть как можно более обычными. Это не только «близость к народу», которой они все бредят. Они хотят «быть», как народ.
В июле 2007 года читатели испанского иллюстрированного журнала «Ола!» были поражены фотографиями королевской семьи во время летнего отдыха. Все давно привыкли к сделанным с помощью телеобъективов фотографиям папарацци, изображающим монаршую семью на борту яхты «Брибон». И вдруг — король Хуан-Карлос и его супруга София, словно какие-то простые жители города Вупперталя, устраиваются на общественном пляже и, соблюдая верность стилю, приносят с собой бутерброды, завернутые в алюминиевую фольгу. Этот «мессидж» следовало понимать так: смотрите, мы — такие же, как вы!
Когда наследник испанского престола принц Фелипе и его супруга Летиция дают интервью, то каждое второе предложение заканчивается словами «сото todo el mundo», то есть повторяемым как молитва заверением, что у них все точно так же, как «у всех остальных людей». Принц Чарльз и его сыновья в телеинтервью рассказывают о своих кулинарных привычках, о том, как они готовят яичницу и любят делать покупки в супермаркетах. Королева Нидерландов — демонстративно — разъезжает по столице на велосипеде, вместо того чтобы пользоваться услугами шофера. Сегодняшние короли изо всех сил стремятся производить впечатление обычных людей.
Не предают ли короли своей ассимиляцией с подданными единственную, действительно неоспоримую задачу, стоящую перед ними? Задачу как раз не быть обыкновенными? Или монархия вообще не нуждается во всей этой шумихе вокруг нее? Может, приподнятая завеса тайны, о чем предупреждал Аттенборо, вообще никак не навредит королевской власти, ибо король всегда остается королем и совершенно не важно, восседает ли он высоко над нами в мантии на троне, окруженный облаком фимиама, или выступает в кухонном фартуке в каком-нибудь кулинарном телешоу? Может, плотно закрытая палатка вождя нужна не для его, а для нашей безопасности? Так как помогает нам переносить его тайну? А может, королевская власть, когда монарх — глава и сердце государства, давно не существует? Уже просто потому, что такая королевская власть опирается на миропонимание, которого тоже давно уже нет?
