Всё, чего я не помню - [20]

* * *

Уезжая из Швеции, я была начинающим переводчиком. После окончания учебы я проработала полтора года, а потом меня взяли на проект в Брюсселе, который скоро превратился в постоянную работу. Пять лет я сидела на бесконечных встречах, переводила словосочетания вроде «параграф о спекуляции на препятствиях торговле» или «дополнение к реформе социальных выплат ЕС» с французского на шведский, с английского на французский. И только в ресторанах у меня была возможность говорить по-арабски. Я знала больше, чем хотела, о конвенции ООН по морскому праву, изучении гидроакустики в международных водах и сложном положении синеперого тунца. В Стокгольме с поиском работы проблем не было. Всем был нужен дипломированный переводчик с таким опытом. Но я чувствовала, что хочу заняться чем-то другим. Чем-то, что меняет жизни людей.

Девушка в агентстве сказала, что я легко устроюсь устным переводчиком.

– Надо только решить, хотите ли вы принимать дневные или ночные звонки.

– А в чем разница?

– У нас много заказчиков. В целом можно сказать, что ночные звонки более эмоционально затратные. Ночью больше звонков из полиции и больниц. Днем обычно звонит соцстрах и биржа труда.

Я сказала, что подумаю и сообщу, какие звонки хочу принимать. Поехала в центр и купила новый телефон, специально для работы, а потом позвонила в агентство.

– Вот мой новый номер, и кстати: я возьму и дневные, и ночные звонки.

Девушка засмеялась, как будто подумала, что я шучу. – Когда же вы собираетесь спать?

– Я все равно мало сплю, так что не страшно.

* * *

Это был совершенно обычный день. Чтобы не пришлось поддерживать бессмысленные разговоры с коллегами, Самуэль поздно пошел обедать. Он вышел из офиса около часа дня. На улице светило осеннее солнце. На пронизывающем ветру он сел рядом с тайским киоском – маленьким вагончиком с яркими фонариками на парковке за зданием Миграционной службы. Взял бизнес-ланч за шестьдесят пять крон, и, помня о парне, который заказал креветки в тайском киоске в районе Цинкенсдамм и обнаружил в еде иглу, проверил, что у него в еде ничего такого нет, поел, посмотрел на голые деревья, раскачивающиеся на ветру. Может, он думал, что время идет медленно, даже когда у него перерыв.

* * *

Когда я рассказала друзьям из переводческой школы, что собираюсь принимать ночные звонки, мне посоветовали подготовиться.

– Повтори части тела и медицинские термины, – сказал один друг.

– Освежи познания в оружии, – порекомендовал другой.

– А вот с диалектальными различиями можно не спешить, – добавил третий. – Это понадобится позднее, когда проработаешь какое-то время. Это самое сложное.

Я последовала их советам. Повторила части тела, убедилась, что помню, как будет желудочный грипп и ревматизм, удар ногой и удар головой. Проверила, в чем разница между дубиной, палкой и жердью.

– Бывают очень тяжелые звонки, – сказала подруга. Я кивнула и решила, что понимаю, что она имеет в виду.

* * *

Через час с небольшим Самуэль пошел обратно в офис, бетонную глыбу, похожую на паркинг. На лестнице активисты приклеили наклейки с текстами вроде Восьмилетнего ЛЕО ночью забрала полиция и отправила в Ирак. Миграционная служба: Как обычно, все прошло гладко или ОСТАНОВИТЕ ВСЕ ДЕПОРТАЦИИ. Наклейки были наполовину оторваны, но текст все равно можно было прочитать, его будто тенью накололи на бетоне.

* * *

Мой первый разговор с Нихад состоялся примерно через месяц после начала работы. Воскресное утро, одиннадцать часов, полицейский представился и сказал, что звонит из отделения для жертв сексуального насилия в больнице «Сёдер».

– Я здесь с женщиной, которой нужна помощь переводчика.

Помню, я тогда подумала, что ему эта помощь нужна не меньше.

Женщина представилась, она говорила тихо и решительно, я начала переводить ее рассказ с арабского на шведский. Она сказала, что ей двадцать девять лет, однажды она разговорилась с парнем в ресторане, потом они сходили в караоке, сначала пели «Ветер перемен», потом какую-то песню Брайана Ферри, название которой она не помнила. Он добавил ее в друзья на Фейсбуке, парень называл себя Биллом, у них начались отношения, несколько раз они ходили куда-то вместе, он приглашал на ужин, два раза она у него ночевала, но ничего не было. Он был добр, заботился о ней, всегда за нее платил, говорил, что у него есть связи, которые помогут ей получить постоянный вид на жительство.

Голос полицейского: То есть она здесь без вида на жительство?

Я: У вас есть вид на жительство?

Нихад: Нет. Точнее, я приехала как сопровождающий член семьи.

Я: Нет. Точнее, она приехала как сопровождающий член семьи.

Нихад: Но я рассталась с мужем.

Полицейский: Ясно. Она же знает, что я полицейский, да?

Он сказал это так, словно пытался пошутить.

* * *

Самуэль приближался ко входу в офис. Там была какая-то движуха. Охранники обычно стоят внутри и наблюдают за людьми, которые берут талончики электронной очереди, но теперь они вышли на парковку. Молодая женщина пыталась сдержать пожилую даму. На пожилой даме был хиджаб, она грозила кулаком и что-то кричала по-арабски. Молодая женщина переводила на шведский. Самуэль прошел мимо. Он слышал их голоса. Они кричали, что это скандал, нежелание принять другое мнение, стыд и позор. Они пойдут в СМИ, у этого будут последствия, серьезные последствия. Женщина-охранник махала рукой, словно отгоняла назойливую осу. У другого охранника был такой вид, будто у него болит зуб.