Всё будет хорошо, обязательно - [3]

Шрифт
Интервал

Мы лежали рядом в траве и смотрели, как голубое небо постепенно окрашивалось в оранжевый цвет. Облака стали прозрачные и нежные, точно кудри на головах у ангелов.

– Как же так? – вслух спросила я сама у себя.

– Что как так?

– Как же так, что мы все – это только жёлтое пятнышко на земном шаре? Ведь всё такое большое!!!

Йоханна не ответила. Я закрыла глаза и услышала вдали гул ярмарки.

– Ты не боишься? – спросила меня Йоханна. – Что будет война?

Теперь уже я не ответила. Оранжевый цвет перешёл в розовый.

Распрямила руку и дотянулась до её ладони. Она слегка сжала пальцы.

Я готова была вот так лежать и лежать. И думать, что так будет всегда. Всегда будут лето, ярмарка, запах травы и полевых цветов вокруг нас. И мы вдвоём, рука в руке, будем смотреть на небо с цветными облаками.

Когда шум ярмарки затих, у меня в голове продолжал звучать только мамин голос, говоривший, что всё будет хорошо. Обязательно.

Но тут мамин голос зазвучал на самом деле.

Мама звала меня, потому что было уже поздно. И пора спать.

Надо было идти домой.

Я посмотрела по сторонам и попрощалась с Йоханной.


На следующий день уехала Тантанна.

У нас в доме опять запахло жареным луком и зелёным мылом, как обычно. Всё было в порядке, но чего-то недоставало. Думаю, мы все скучали по аромату ландыша, окружавшему Тантанну. Словно знали, что это был её последний приезд.

4.

Они везли тележки, полные горшков и кастрюль, одеял и матрасов. Мужчины, женщины, дети. Они шли из тех мест, куда уже докатилась война. Некоторые вели на верёвке корову или козу.

Я слышала названия городов, о которых знала только по урокам в школе.

Льеж. Лёвен. Антверпен.

Точки на карте Бельгии, висевшей рядом с классной доской. На моём глобусе их вообще не найти. Но эти города охватил огонь, рассказывали беженцы. И виноваты были немцы.

Они поджигали дома и убивали людей. Даже детей. Бежать было менее опасно, чем оставаться. Вот беженцы к нам сюда и пришли.

В тот последний кусочек Бельгии, который ещё не заняли немцы. Самый безопасный уголок мира.



Понятно, почему они оказались у нас. Я бы на их месте тоже пришла именно сюда.

От этой мысли мне становилось спокойно. Пока прибывают беженцы, мы точно знаем, что у нас хорошо.

А разговаривали они на очень-очень странном языке. Некоторые, я слышала, говорили по-французски. Но фламандцы удивляли намного больше. Господи, как они коверкали звуки! Вроде бы говорили на том же языке, что и мы, но совсем по-другому. Ещё более странно, чем валлоны. Вместо «соль» – «силь». Вместо «хлеб» – «хлэб». Но это ещё ладно, это я хотя бы понимала, а многие другие слова было вообще не разобрать.

Стоя у дороги, мы смотрели на вереницу беженцев. На женщин с озабоченными лицами, на измождённых мужчин. На детей, таких испуганных, будто они заблудились и боялись, что уже не найдут дорогу домой.

Мне когда-то приснилось, что я не могу найти наш дом. Соседские дома были на месте. А наш исчез. И вообще исчезло понятие «мы». Меня никто не узнавал. И никто не слышал о моих родителях. Я была одна, я потерялась. Вот так, наверное, и чувствовали себя эти дети. Как в страшном сне, но только на самом деле.

– Всё будет хорошо, – сказала мама.

Не знаю, обращалась ли она к идущей по дороге усталой женщине или к нам. А может быть, она сказала это самой себе.

Папа обнял её за плечи. Погладил по руке и поцеловал, как всегда, в голову сбоку. Над ухом, где начинаются волосы.

– В конце концов всё будет в порядке, – сказал он.

На одной тачке поверх груды вещей сидела девочка с тёмными кудрявыми волосами. Её лицо и одежда были перепачканы дорожной грязью. Она держала на руках младенца.

Её отец толкал тачку, мама шла рядом, держа за руку маленького мальчика. Я обратила внимание на девочку в тачке, потому что она отличалась от людей вокруг. Думаю, дело было в её осанке: она сидела очень прямо, совсем не сутулясь. И выражение лица у неё было не как у других. Она не казалась заблудившейся. Она выглядела спокойной и сильной.

Я всё смотрела и смотрела на неё, потому что не могла отвести глаза.

И вдруг она повернула голову и через плечо взглянула на меня.

Солнце и ветер играли её кудрями. Ветер смешно их вздыбил, так что они стали похожи на шапочку, излучавшую свет. Я почувствовала, что вот-вот засмеюсь, но мой смех был больше похож на вздох, вырвавшийся из груди.

Девочка улыбнулась в ответ и помахала мне. Очень осторожно, одной рукой. А потом снова обхватила младенца обеими руками и устремила взгляд вперёд.

5.

Мы по-прежнему ходили в школу, но не знали, сколько это ещё продлится.

Учитель продолжал вести уроки и водил указкой по доске. Мы хором повторяли таблицу умножения, делали разные упражнения в тетрадках, писали, высунув кончик языка, диктанты и сочинения и молились каждое утро дольше обычного. И только карты висели на стенах без дела. Мы видели, как учитель иногда бросал на них взгляд, полный сомнения. Мы перестали изучать географию. Мы перестали изучать историю. Потому что история – это в основном про войну.

Казалось, учитель решил, что теперь это не имеет смысла. Потому что очень может быть, что в ближайшее время всё изменится.

Продолжить чтение
Рекомендуем почитать
В боях и походах (воспоминания)

Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.

Вы — партизаны

Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.

Музыкальный ручей

Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.

Мой друг Степка

Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.

Алмазные тропы

Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.

Мавр и лондонские грачи

Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.

Стёртый

Это был худший день в жизни двенадцатилетнего Максвелла. Испорченный школьный праздник, ссора с другом, разбитый фламинго на соседской лужайке. Родители опять поругались из-за него. Вот если бы можно было себя стереть… И Максвелл оказывается в мире, в котором он никогда не рождался. Однако без него там всё идёт совсем не так хорошо, как он думал. Для детей среднего школьного возраста.

Редкая отвага

Джозефу всего двенадцать, но уже потерял всё самое дорогое – мать, отца, сестрёнку. А теперь его любимая лошадка Сара, единственное, что у него осталось, оказалась в руках чужого человека. Джозеф должен вернуть её, чего бы это ему ни стоило. Он отправляется в трудный путь, надеясь лишь на советы отца и редкую отвагу, которую унаследовал от родителей. Для детей среднего школьного возраста. Впервые публикуется на русском языке.