Всадники ниоткуда - [72]
— Что ж, значит, мечтатель прав? Появится где-то планетка, этакая Земля-бис, с нашей водой, с нашим воздухом, с нашими городами?
— Вышутить все можно. А что появится и где появится, никому ещё не известно. Изучение не всегда повторение, чаще поиск.
— Чего? Синтезированных грёз? Суперпамяти?
— Все это пробы, старик. Только пробы. Мы живём в мире констант. Для условий Земли и белковой жизни природа давно уже создала оптимальные размеры и формы. Так зачем же им менять константы?
Я, должно быть, повторил это вслух, потому что Зернов, улыбнувшись, ответил:
— Конечно, незачем.
Я покраснел. Как объяснить им свои «мысли вслух» и о чём? Выручил меня Вано.
— Может, двинемся, Борис Аркадьевич? — сказал он. — Мотор в порядке. И дорожка, можно сказать, беговая.
Зернов внимательно посмотрел на меня:
— А ты как думаешь, пора?
«Что он хотел сказать этим „пора“? Неужели понял?»
— Давным-давно понял. И ты понял, что он понял. Не притворяйся. Можешь доложить: пора. Анохин-второй к отбытию готов.
— Не мути душу.
— Так действительно пора. Я — далеко, они — близко.
Мне вдруг стало тяжко, так тяжко, будто перехватило горло и нечем дышать. Я уже никого и ничего не видел, кроме одинокого путника в белом поле.
— Значит, прощай.
— Не прощай, а пока. До новой встречи.
— А она будет?
— Непременно.
— Там или здесь?
— Не знаю. Юрка. Чего не знаю, того не знаю. Так ведь не мы с тобой встретимся, вернее, не только мы с тобой. Миры. Мы и они. Помнишь, как он кончил свою речь на конгрессе? «И если вернутся они, то вернутся уже понявшими нас, обогащёнными таким пониманием, что-то сумевшими взять от нас и знающими, что дать нам на взаимном пути к совершенству». Хорошо было сказано, старик!
И вдруг что-то оборвалось. Я ощутил полную свободу ничем не связанной мысли.
— Можно ехать, — сказал я Зернову, чувствуя, как у меня дрожит голос. Только бы он не заметил.
— А почему это решает Анохин? — задорно спросил Дьячук.
Ответил Зернов, у меня не было сил:
— Из трех миллиардов человек на Земле только один Анохин сейчас связан с неземной, может быть, даже с внегалактической цивилизацией. Так что же мы скажем человечеству, Юра? Есть контакт, и надолго?
— На века, — сказал я.
