Всадники апокалипсиса - [5]

Филатов был заинтригован разговором и решил воздержаться от коньяка, дождавшись расторопного репортера с документом в руках. Пока редактор уговаривал своего приятеля сделать хоть несколько глотков, в кабинет, запыхавшись, вбежал тот самый журналист со счастливой улыбкой на лице.

– Шеф, все в порядке!

– Хорошо, Славик, ты свободен, но сначала передай документ этому господину, – редактор указал на Филатова, который осторожно взял листок формата А4 и принялся молча читать содержимое документа.

В нем говорилось, что члены московского гребного клуба «Москва-Энергия» обращались с письмом к председателю Контрольно-счетной палаты Москвы в связи с застройкой песчаного острова неподалеку от гребной базы. В письме говорилось, что в нарушение указов Президента РФ и администрации города, фирма «Юримпекс» осуществляет застройку детских, школьных и спортивных площадок, скверов и парков. В последнее время под угрозой уничтожения оказалась общегородская зона отдыха и спорта...

По мнению спортсменов, строительство элитного жилья на Крестовском острове, традиционном месте отдыха горожан, ставит под угрозу функционирование известного гребного клуба «Москва-Энергия».

– А ты вслух читай! – попросил своего приятеля Светлов.

– В результате город может лишиться основной базы для подготовки к соревнованиям, – начал торопливо читать Филатов. – За годы работы в клубе воспитано более 100 мастеров спорта, 15 мастеров спорта международного класса, 7 заслуженных мастеров спорта, десятки олимпийских чемпионов, призеров Олимпийских игр и чемпионатов мира по гребному спорту... Письмо подписали 11 спортсменов...

Внезапно Филатов осекся. В письме первой стояла фамилия тренера Артюшина!

– Ну, что тебе сказать, – налив себе еще тридцать граммов коньяка, философски изрек Светлов, – это может быть существенной зацепкой в твоих расследованиях.

* * *

Тяжелые двери открылись, и к переговорным окошечкам из дверей быстрым шагом стали выходить те, кто ждет решения суда, томясь за широкими стенами СИЗО. По глазам большинства из них можно было понять, что каждый надеется на лучшее. А встреча с близкими вселяет в них дополнительную надежду.

Артюшин же, как заметил Филатов, шел к окошечку медленно, как будто бы обдумывая что-то. Без своей знаменитой кепки он был совсем непривычным и даже каким-то чужим. И Филатову показалось, что даже постаревшим.

– Ну и чего ты приперся? – вместо приветствия выпалил Артюшин и посмотрел с укором на приятеля.

– Владимирович, ты еще дуешься? – без иронии, серьезно ответил Филатов. – Давай без обид. Я просто хочу тебе помочь.

– Интересно, и как же? – оскалился Артюшин.

– А это зависит от тебя, – ответил Филатов и посмотрел на проходящего за спиной тренера надзирателя.

– Вот как, а я уже было подумал, что пойду по этапу и меня никто не вспомнит. Менты меня кинули. Думал, есть кому постоять за меня. Однако все друзья в одночасье куда-то испарились.

– А ты что, не знаешь, что так бывает? Они тебя списали, но рано. Очевидно, Владимирович, что здесь дело не в Сапоге, которого кто-то грамотно подставил. Здесь более серьезные люди задействованы. И все ниточки ведут наверх.

– Да ну? – притворился, что не поверил, Артюшин.

– И может быть, ты знаешь кто?

– Пока нет, – ожидая, что собеседник задаст такой вопрос, ответил Филатов. – Но вместе с тобой мы узнаем.

– Юра, ну что ты мне душу бередишь? – раздраженно ответил тренер. – Я тебе уже все сказал.

– Предлагал ли тебе кто-нибудь сделку, кроме Сапога? – продолжал настаивать Филатов.

– Как понять «кроме»? – сделав ударение на последнем слове, спросил Артюшин.

– Владимирович, я спрашиваю, может, кто-то еще интересовался твоей базой, но по другому поводу. Ну, может, строительство хотел какое-нибудь затеять или еще чего-нибудь?

– Ты же знаешь – мне не до того.

– Хорошо, а что это было за письмо, подписанное гребным клубом «Москва-Энергия»? Насколько мне известно, акт председателю Контрольно-счетной палаты писали.

– Ну да, было дело, – удивленно посмотрев собеседнику в глаза, произнес Артюшин. – А ты откуда знаешь об этом?

– Знаю, газеты читаю и справки навел.

– Ну и что это дает, – скептически улыбнулся Артюшин. – Тогда ведь вроде как разобрались. Строительство прекратили. Да и касалось это нас в меньшей степени. Кто бы позволил городу наш объект приватизировать? Мы тогда к Олимпиаде готовились. Достаточно было одного письма, и все разрулилось.

Нам ни к чему сюжеты и интриги,

Про все мы знаем – все, чего ни дашь.

Я, например, на свете лучшей книгой

Считаю кодекс Уголовный наш... –

с блатной интонацией пропел Филатов.

– Вот не люблю я это ни в тебе, ни в пацанах своих, – нервно выпалил Артюшин. – Понахватались всякой гадости на улицах, а потом идете в нормальные учреждения спорта, чего-то хотите добиться.

– Ты, Владимирович, всегда суетишься. Высоцкий это.

– Какой Высоцкий?

– Бард! Слыхал? – иронично заметил Филатов. – Это он про Уголовный кодекс пел. И, между прочим, знал его, в отличие от тебя, очень даже прилично. Эх, ты, Владимирович, «разрулилось», – повторил слово тренера Филатов. – Там такая война шла! Головы летели. А ты сидел в своем мирке и ни о чем не подозревал даже.