Всадник с улицы Сент-Урбан - [127]
— Да, Гарри. Что сегодня?
— Мне пришло в голову: вдруг вы передумали? Ну, насчет вашего долга, я имею в виду.
— Гарри, у меня нервы из стали. Но если это не прекратится, я вышибу тебе все зубы.
— Если не прекратится — что?
— Послушай-ка. Ты не думаешь, что и к тебе можно применить те же методы?
Три дня никаких бандеролей. Никаких звонков из Общества охраны животных и газовой службы. Следующим утром, как раз когда Джейк лихорадочно собирал сумку, зазвонил телефон. На проводе был снова Гарри.
— Ну что опять?
— Мы заключили пари. Я правильно понял?
Сказать, что Джейк смутился, значило бы ничего не сказать.
— И я все думаю, мистер Херш. Неужели вам еще не пришел ответ из Менсы?
— А, ты вот о чем. Слушай, я сейчас не могу говорить. Через сорок минут мне надо быть в аэропорту.
— Куда летите?
— В Канны. А тебе-то что?
— Да так. Неплохо. Очень неплохо.
— Я по делу, бывает и так. Не отдыхать еду. Причем завтра с утра обратно. Звони мне в полдень.
На взлете Джейк стиснул подлокотники кресла, повторяя про себя стандартные заклинания. По статистике самолет безопаснее, чем автомобиль. А «вэнгарды»[322] бьются вообще очень редко. И еще: у них непревзойденные двигатели «роллс-ройс».
Но заклинания не помогали. Никогда не помогали. Унять страх помогли два двойных виски, так что через полтора часа после вылета на нервы действовал только сосед, словоохотливый американец, торговец бумагами паевых фондов. Пришлось притвориться спящим.
Открыл глаза, чтобы заказать еще выпивки, и сердце вдруг ушло в пятки. Солнце, которое до этого все время было по правую руку, почему-то вовсю светило в левые иллюминаторы. Заложило уши. Теряем высоту!
— Не хотел будить вас, — заговорил американец, — но, на мой взгляд, мы, похоже, повернули обратно в добрый старый Лондон!
В динамиках щелкнуло и зашуршало.
— Дамы и господа, говорит командир экипажа. У нас некоторые технические проблемы, поэтому мы развернулись, чтобы произвести посадку в Париже. Посадка ожидается через тридцать пять минут.
Подошла стюардесса с напитками.
— Все будет хорошо, — ровным голосом пропела она. — Беспокоиться совершенно не о чем.
Но цвет лица у нее был пепельный.
Не верю, не верю, несколько раз повторил про себя Джейк. Такие дурацкие, бессмысленные несчастья случаются только с другими.
— Моя фамилия Ньюби, — сказал американец.
— Херш.
— Вы в Бога верите?
— Конечно. И всегда верил.
Нет, вы слыхали что-либо подобное?
— А я нет. Во всяком случае с некоторых пор. Я, знаете ли, в войну на Б-29 летал.
— Да ну?
— Сделал двадцать девять боевых вылетов и ни разу ни одного ангела не видал. Да и никто из наших ребят не видел.
— Может, они были в другом месте? Или летали выше.
— A-а, народ на это больше не покупается. Да ведь и в космос уже летают! Астронавты их тоже не видели.
— Ну, положим, русские, если бы и увидели, все равно б не сказали, — возразил Джейк.
Ньюби над этим подумал, взвесил.
— Послушайте, — привстав, проговорил Джейк. Он был уже весь в поту и дрожал как осиновый лист. — Мы все еще падаем!
— А как же. Ему же надо эшелон сменить! Надо полагать, переходим на десять тысяч футов.
Крылья все еще держатся. Причем оба. И двигатели вроде бы работают нормально.
— Зачем? — спросил Джейк.
— Если произойдет взрыв…
Типун тебе на язык, Ньюби!
— …можно будет хотя бы дышать без кислородных аппаратов.
В это время командир по громкой связи объявил, что для тревоги повода нет, пассажиров просят лишь потушить сигареты и пристегнуть ремни.
Джейк тут же заказал себе еще выпивки.
— Все будет хорошо, — пропела стюардесса.
— А я разве спрашивал?
— Беспокоиться совершенно не о чем, — как заведенная, продолжила она.
Неподалеку безутешно заплакала женщина. Кто-то громко молился.
— Когда-нибудь думали над тем, откуда мы тут взялись? — спросил Ньюби.
Не обращая на него внимания, Джейк принялся писать письмо Нэнси.
— На Землю нас какой-то высший разум высадил. Из другой галактики. Причем сразу трех рас. Белой, желтой и черной. Мы экспериментальный материал. Растем, как все равно в космической теплице. А им надо знать, кто крепче, какая раса верх возьмет, и тогда начнут заселять другие планеты.
Самолет заложил вираж, в иллюминаторах показались строения аэропорта Орли. Такие близкие и такие недоступные.
— Расчетное время прибытия в Париж — через восемь минут, — объявил командир.
Стюардесса шла по проходу между сиденьями, у каждого ряда повторяя, что все будет хорошо, а заодно предлагала пассажирам вынуть из карманов колющие и режущие предметы.
— Вот он — момент истины! — сказал Ньюби, поднимая бокал. — У вас как — ничего перед глазами не проносится?
— Заткнитесь Христа ради!
Еще одна стюардесса обратила внимание Джейка на то, что он сидит у аварийного выхода…
— Разве?
…и показала, как его открывать.
Произведя окончательный заход, самолет вышел из виража, мягко коснулся бетона и, немного не доезжая терминала, качнувшись, остановился. На площадке ждали несколько машин «скорой помощи» и пожарных, но пассажиры покидали самолет самым обычным образом, разве что все как пьяные.
— Правда же, было здорово? — вдруг вырвалось у стюардессы.
Ну, в общем, да. Джейк спросил ее, в чем была проблема.
«Кто твой враг» Мордехая Рихлера, одного из самых известных канадских писателей, — это увлекательный роман с убийством, самоубийством и соперничеством двух мужчин, влюбленных в одну женщину. И в то же время это серьезное повествование о том, как западные интеллектуалы, приверженцы «левых» взглядов (существенную их часть составляли евреи), цепляются за свои идеалы даже после разоблачения сталинизма.
Замечательный канадский прозаик Мордехай Рихлер (1931–2001) (его книги «Кто твой враг», «Улица», «Всадник с улицы Сент-Урбан», «Версия Барни» переведены на русский) не менее замечательный эссеист. Темы эссе, собранных в этой книге, самые разные, но о чем бы ни рассказывал Рихлер: о своем послевоенном детстве, о гангстерах, о воротилах киноиндустрии и бизнеса, о времяпрепровождении среднего класса в Америке, везде он ищет, как пишут критики, ответ на еврейский вопрос, который задает себе каждое поколение.Читать эссе Рихлера, в которых лиризм соседствует с сарказмом, обличение с состраданием, всегда увлекательно.
Словом «игра» определяется и жанр романа Рихлера, и его творческий метод. Рихлер тяготеет к трагифарсовому письму, роман написан в лучших традициях англо-американской литературы смеха — не случайно автор стал лауреатом престижной в Канаде премии имени замечательного юмориста и теоретика юмора Стивена Ликока. Рихлер-Панофски владеет юмором на любой вкус — броским, изысканным, «черным». «Версия Барни» изобилует остротами, шутками, каламбурами, злыми и меткими карикатурами, читается как «современная комедия», демонстрируя обширную галерею современных каприччос — ловчил, проходимцев, жуиров, пьяниц, продажных политиков, оборотистых коммерсантов, графоманов, подкупленных следователей и адвокатов, чудаков, безумцев, экстремистов.
В своей автобиографической книге один из самых известных канадских писателей с пронзительным лиризмом и юмором рассказывает об улице своего детства, где во время второй мировой войны росли и взрослели он и его друзья, потомки еврейских иммигрантов из разных стран Европы.
Покупая книгу, мы не столь часто задумываемся о том, какой путь прошла авторская рукопись, прежде чем занять свое место на витрине.Взаимоотношения между писателем и редактором, конкуренция издательств, рекламные туры — вот лишь некоторые составляющие литературной кухни, которые, как правило, скрыты от читателя, притом что зачастую именно они определяют, получит книга всеобщее признание или останется незамеченной.
«Благословенное дитя» — один из лучших романов Лин Ульман, норвежской писательницы, литературного критика, дочери знаменитого режиссера Ингмара Бергмана и актрисы Лив Ульман.Три сестры собираются навестить отца, уединенно живущего на острове. Они не видели его много лет, и эта поездка представляется им своего рода прощанием: отец стар и жить ему осталось недолго. Сестры, каждая по-своему, вспоминают последнее лето, проведенное ими на острове, омраченное трагическим и таинственным случаем, в котором замешаны все.
Прозаик Александр Кабаков – тонкий психолог, он удивительно точно подмечает все оттенки переживаний влюбленных – и мужчин, и женщин. А сами чувства его героев – и легкомысленные, и жертвенные, и взаимные на одну ночь, и безответные к собственной жене. Короткие встречи и долгие проводы, а разлука нестерпима… Ведь настоящая любовь всегда незаконна, почти преступна…
Герой рассказа поддался порыву своей натуры и спас от унижения незнакомого юношу на Голливуд-бульваре. Он готов сделать для него и больше, но как спасать того, кто не хочет спастись?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть Израиля Меттера «Пятый угол» была написана в 1967 году, переводилась на основные европейские языки, но в СССР впервые без цензурных изъятий вышла только в годы перестройки. После этого она была удостоена итальянской премии «Гринцана Кавур». Повесть охватывает двадцать лет жизни главного героя — типичного советского еврея, загнанного сталинским режимом в «пятый угол».
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.