Всадник - [50]

Аима поклонилась.

– Из Ламарры он пойдет на Тирд, высокий отец, – сказала она. Сард и Гжп кивнули. Помявшись, Аима добавила: – Его задача – посеять хаос. Он не обязательно уничтожает до конца те места, которые проходит: живые остались и в Камарге, и в Маритиме, и даже в Ламарре некоторым удалось спастись. Может быть и такое, что он не может или не хочет уничтожить всё. Его, кажется, не заботит это: главное для него – прервать биение жизни на материке в целом.

– Он пойдет на Тирд, чтобы окончательно повергнуть Корону, и не встретит там особенного сопротивления. Что ж… – Раки не любил вспоминать о старинном унижении отца, но понимал, что гипты имели право сосуществовать с разрушителем Короны на своих условиях. – Что ж, – повторил он, – я хочу привлечь Холодных Детей[72]. Если кто-то в совете хочет возразить мне, пусть говорит сейчас.

– Пожалуй, – прошел уважительный шепот по устам советников, – настало время…

– Я поведу их, с твоего разрешения, высокий отец, – сказал Сард.

Раки помолчал.

– Нет, – ответил он наконец, – поведет вас Гжп как старший; вы с Аимой можете пойти с ними как Дети, которыми и являетесь, но не более. Если вы не встретите его, возвращайтесь со всей спешкой, но, я приказываю вам, не идите в Тирд: вы не знаете его и потеряетесь в Дагари. Вам же, совет, я говорю: будьте готовы, Враг придет сюда.

Не сказав более ничего, а только бросив на Гжпа многозначительный взгляд, Раки спустился с Трона и, пройдя мимо почтительно расступившихся гвардейцев, ушел.

А теперь вспомним сон, который увидел в первой части этой книги Геннадий Садко, перед тем как идти «работать» журнал «Солдаты гламура» и его неприятного главного редактора. Снились гипнотизеру непонятные конники в холодно блещущих доспехах, мчавшиеся по льду обширного водоема так, как могут мчаться только воины со смертью на наконечниках стрел.

6. Тирд: замерзшее озеро

Лошади Детей пожирали пространство, грозным непререкаемым градом ложился стук их копыт на камни усталых дорог и склоны встревоженных холмов. Надежды перехватить Делламорте почти не было: хоть Тирд и был куда ближе к Эгнану, чем к Ламарре, враг направился ко входу на два дня раньше их, а конь его был древней рианской породы, так что рассчитывать можно было лишь на то, что Делламорте задержат какие-нибудь дела или он решит отдохнуть. Иных препятствий, кроме времени, для Детей не было – что могло остановить их теперь, когда последним оплотом цивилизации на материке оставался бесстенный Эгнан? Вперед, вперед, наперерез Врагу! Перехватить Всадника до того, как он спустится в ходы гиптов! И вот наконец Дети, разделясь, с двух сторон миновали циклопическую цитадель драгоценного народа, Тирд – главный дворец Основания – и, оставив его далеко позади, на горизонте, вылетели на равнину огромного замерзшего бессточного озера, полную студеного воздуха. Нигде доселе им не попадались встречные следы лошади, какая могла бы нести чернокнижника, и в воздухе не пахло ее скоростью. Значит, разрушитель, впереди которого, как свора голодных волков, бежала смута, еще не появлялся здесь.

Они успели. Холодные Дети увидели доктора Делламорте далеко, еще на горизонте, и сразу поняли, что одинокая черная фигура перед ними – это тот самый магистр, всадник, созидатель, уплывший в Пребесконечный океан и вернувшийся, сожженный Красным Онэргапом и уничтоживший Камарг, подложный эгнанский принц, похититель матери Золота и гиптской принцессы, единственный, получивший право пользоваться ходами Короны. Делламорте сидел верхом на своем вечном жеребце, и Тирд был от него впереди, за спинами Детей. Конечно, теперь – а Дети, не останавливаясь, надвигались стеной – и он увидел своих противников. Но в руках у него не появилось оружия, капюшон плаща был все так же откинут, и даже маска не закрывала лица. Дети видели, что он смотрит на них. И лошади полетели вперед, стелясь по льду.

Конники приближались. Делламорте все не двигался. Когда северяне приблизились к нему на расстояние человеческого взгляда, гексенмейстер неторопливо отстегнул плащ и, взмахнув рукой, отправил его вверх. Плащ взлетел, поплыл в небе и обернулся тучей, быстро затянувшей горизонт. Из тучи повалил густой снег – такой могли припомнить только самые старые из Детей. Снег слепил эфестских лошадей, залеплял прорези в шлемах и проникал внутрь, ложился на землю мягкими дюнами. Несмотря на это, Дети приближались: все-таки эта стихия была знакома им как никакая другая.

Теперь они увидели, как Враг похож на них. Они не могли сказать, чем именно, – его пропорции были человеческими, и, вне всякого сомнения, в груди магистра билось всего одно сердце. Он был иначе одет, у него было более живое лицо, и он – как все люди – умел улыбаться, что сейчас и делал.

Дети остановились, не доехав до Делламорте десяти лошадиных корпусов, и предводитель их Гжп сказал:

– Эгнан приказывает тебе остановиться.

– Гляди-ка, у меня получилось остановиться и без приказа Эгнана, – заметил противник легкомысленно. – А больше Эгнан ничего мне не приказывает?

– Ты не войдешь в Тирд, – сказал Гжп, – а останешься здесь.