Время жестоких снов - [87]
И замолчал, рукою махнувши.
Капитан тогда и говорит: «Согласно воинскому закону, за те преступления, в которых раскаялся Бернард Грапп, положена ему смерть от «веселой вдовы». Однако ж закон воинский и человечий еще одно говорит: если найдется какая девица иль женщина, что пожелает взять за себя Бернарда Граппа, будет он помилован и отдан той женке за мужа».
Сказал и стоит, поглядывает вправо-влево, не найдется ли христианская душа, что спасет Граппа, как закон велит. Мы-то, конечно, тоже поглядываем, однако ж без веры особой: все наши солдатки вчера еще с Иорданом-Котярой подальше от греха спроважены в потаенное место, а из местных женок кто ж кнехта в дом введет после всего, что с Мухожорками за два года стряслось?
Как вдруг в той стороне, где Гаусберта-Дырка, какой-то шум, движение, и выходит меж людей девица в светлом платье, с лазоревым платком на голове. Идет, как плывет, глаза долу, а только видно, что красавицей уродилась. И пока идет она, начинается меж войска побратимов-горлорезов шум и шевеленье: кто крестится, кто пятится, сам Крошка Ульфанг – тот и вовсе к ноге Шторха прижался, как к титьке материнской, глаза рукою закрыл. Один только Бернард Грапп глядит на девицу, и глаза у него на мокром месте. Катятся по щекам крупные слезы, а сам он стоит и рукой не шевельнет.
Приблизилась девица, встала между Граппом и Крошкой Ульфангом. Повернулась к капитану нашему и говорит: «Ты спрашивал, и вот я здесь».
«Назовись», – капитан ей, а у самого голос дрожит так, что как бы петуха не дал.
Девица же отвечает: «Я – Гаусберта, дочерь Соленой Греты. Была я за грехи матери несправедливо отправлена на костер, но чудесным образом спасена и затворена в бомбарде, при которой служил мой суженный. А нынче дана мне власть и сила либо одного осудить, либо одного же спасти. Но судит пускай Господь, а я спасти попробую. Потому отвечаю тебе: готова взять Бернарда Граппа за мужа и сберечь тем от петли и неупокоенной смерти».
Капитан тогда Граппу: а ты-де что скажешь? Готов ли принять милость, что предложена суженой твоей?
Грапп кивает: «Готов, – говорит. – Готов, чтоб мне гореть в адовом пламени, и нет для меня большей награды, чем прощение от невесты моей Гаусберты, с которой так и не довелось нам сыграть свадьбу».
А Гаусберта улыбается ласково и: «Если не сыграли в земном мире, так сыграем в царствии Отца нашего. А про Суд не сомневайся: клянусь, что когда станут взвешивать доброе и злое, изо всех сил своих не дам перевесить стороне дьявола».
И руку Граппу протягивает.
Тот шагнул, ладонь девицы в руку взял, и едва лишь соприкоснулись они, как блеснуло, словно порох вспыхнул, только без дыма и серы, а просветлело в глазах – и не стало на площади Гаусберты, Грапп же лежал бездыханен.
И тотчас под бомбардой треснул лафет, а саму ее скособочило, дулом в землю воткнуло.
Тут многие из братьев-горлорезов пали на колени и стали молится столь истово, что даже отец Экхарт умилился, глядючи на нас, беспутных.
На том, можно сказать, и завершилась история.
Крошке Ульфангу капитан деньги, что его людям назначены были дележом, отдал, однако ж предложил всякому, кто пожелает, присоединиться к его, Мягкого Химмеля, отряду. И ведь многие покинули Ульфанга как человека сугубо злобного. Тот пытался грозить, да нашим-то пустое слово – что пердеж по ветру. Так Крошка и ушел, зло затаивши.
А вот Дитриха капитан отпустил целым и невредимым: оказалось, Малышка перед сраженьем с «братчиками» именно за него просила. Что уж почудилось ей – не сказывала, только глядела на того ганса, словно на святого Матернуса. Да и свезло ему не меньше, чем оному святому: другой «башмак» от нас бы живым не ушел, потому и вправду сказать можно – из мертвых восстал. Впрочем, может, и не увиделось ничего Малышке, а просто молодость свое взяла: гансов судья статен да пригож был. Хорошо хоть не сманил девку с собою. Только и того, что перед уходом подарил Берте образок Девы, и образок тот она на себе носила, не снимая.
Мне же и доныне привидится, бывает, в ночи, как красавица Гаусберта и рыжий Грапп уходят от столпившихся на деревенской площади кнехтов; не вдаль уходят, но ввысь, истончаясь телесно с каждым шагом на пути к месту последнего Суда. Просыпаюсь тогда и лежу, таращась в темноту. И думается мне, что когда придет час и встречусь я с ними у престола Вседержителя как есть – с самострелом и палашом, – может, Грапп тогда, – если и вправду спасен своею Гаусбертой, – вспомнит о воинском братстве да замолвит слово: солдат за солдата.
Яцек Врубель. Большое связывание Хэйткрафта
В этих краях говорили, что северный ветер – предвестник смерти. Но пока пронзительный вихрь лишь вымораживал до мозга костей. Обитатели Тролльштаймера теснились в крохотной избушке солтыса, прижимаясь друг к другу, а вокруг царила кромешная тьма. Матери прятали своих чад под толстыми бараньими шкурами и убаюкивали, чтобы отвлечь от страха перед рыскающими в ночи чудовищами. Мужчины с лицами, будто вытесанными изо льда, передавали по кругу бутылки с самогоном и негромко вели поддерживающие дух беседы. Где-то вдалеке постукивала ставня, которую ветер увлек в безумный танец. Кто-то на коленях возносил немые молитвы, раскачиваясь взад-вперед, словно плакальщица на похоронах. Порывы холодного воздуха, несмотря на плотно прикрытые двери и заткнутые соломой щели, проникали внутрь, и тогда по спинам людей пробегали целые табуны мурашек. Но отнюдь не мороз по-настоящему пугал обитателей Тролльштаймера.
Смерть ловит рыбу. Веселится на вечеринке. Напивается в трактире. А все обязанности Мрачного Жнеца сваливаются на хрупкие плечи его ученика. Но делать нечего: берем косу, прыгаем на белую лошадь Бинки — и вперед!
Что касается таких вещей, как вино, женщины и песни, то волшебникам позволяется надираться до чертиков и горланить во все горло сколько им вздумается. А вот женщины... Женщины и настоящая магия несовместимы. Магический Закон никогда не допустит появления особы женского пола в Незримом Университете, центре и оплоте волшебства на Диске. Но если вдруг такое случится...
Рассказ адаптировал: Золотых Рем ([email protected])Метод чтения Ильи Франка.
Добро пожаловать в Убервальд! В страну, славную вековыми традициями, где до сих пор играют в такие замечательные игры, как «попробуй убеги, чтобы тебя не сожрали» и «успей домой до захода солнца». Здесь вас встретят ласково улыбающиеся вампиры, милые игривые вервольфы и радушные, отзывчивые гномы.А еще здесь лежит легендарный Пятый Слон, некогда упавший на Плоский мир и устроивший чудовищное дискотрясение. А еще здесь множество железа, золота и жировых месторождений – в общем, тех самых штук, которые до зарезу нужны такому цивилизионному городу, как Анк-Морпорк.Так что вперед, сэр Сэмюель Ваймс! Отныне вы – дипломат.
Говорят, мир закончится в субботу. А именно в следующую субботу. Незадолго до ужина. К несчастью, по ошибке Мэри Тараторы, сестры Неумолчного ордена, Антихриста не пристроили в нужное место. Четыре всадника Апокалипсиса оседлали мотоциклы. А представители Верхнего и Нижнего Миров сочли, что им очень симпатичен человеческий род…
«Занимательный факт об ангелах состоит в том, что иногда, очень редко, когда человек оступился и так запутался, что превратил свою жизнь в полный бардак и смерть кажется единственным разумным выходом, в такую минуту к нему приходит или, лучше сказать, ему является ангел и предлагает вернуться в ту точку, откуда все пошло не так, и на сей раз сделать все правильно».Именно этими словами встретила Мокрица фон Липвига его новая жизнь. До этого были воровство, мошенничество (в разных размерах) и, как апофеоз, – смерть через повешение.Не то чтобы Мокрицу не нравилась новая жизнь – он привык находить выход из любой ситуации и из любого города, даже такого, как Анк-Морпорк.
Меня пытаются убить и съесть пять раз в день. Лишь умение вовремя разнести полдворца и особый дар спасали мне жизнь и честь! Иногда красивые глаза тоже помогали избежать дипломатического скандала. Но опыт подсказывает, что лучше бить чемоданом. Сегодня я собираю информацию про принца оборотней и проверяю его на склонность к изменам. Потом предоставляю полный отчет о короле эльфов. Чуть позже проверяю стрессоустойчивость разъяренного дракона. У официальной королевской «развратницы» очень «потный» график. Меня даже посвящали в рыцари и обещали оплатить торжественные похороны.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.