Время желаний. Другая история Жасмин - [3]

— О, Аладдин, мне ведь ничего не нужно. Кроме тебя, — сказала она, протягивая к сыну руки и крепко приживая его к себе.

— Мам, — прошептал Аладдин, уткнувшись в ткань ее платья. — Я же вижу, что ты всегда отдаешь мне большую часть еды. Это несправедливо. Я просто хочу немного позаботиться о тебе.

— В жизни много разных несправедливостей, Аладдин.

Она чуть отстранилась, не разжимая объятий, и заглянула сыну в глаза.

— Так уж устроена жизнь — вот почему так важно, чтобы мы, Уличные Крысы, заботились друг о друге. У тебя хорошие инстинкты. Ты всегда будешь заботиться о своей семье и о своих друзьях. Потому что больше нам не на кого рассчитывать. Никто другой о нас не позаботится. Но все же это не означает, что ты должен становиться вором.

Аладдин горестно уставился в пол.

— Не позволяй, чтобы несправедливость жизни или бедность определяли за тебя, кем тебе быть. Только ты сам выбираешь, кем становиться, Аладдин. Быть ли тебе героем, который позаботится о слабом и беспомощном? Или быть тебе вором? Быть ли тебе попрошайкой или кем-то еще хуже? Все зависит от тебя, а не от обстоятельств или людей, которые тебя окружают. Только твой выбор поможет тебе стать кем-то большим, чем просто Уличной Крысой.

Мальчик кивнул. Губы его дрожали, но он знал, что уже слишком взрослый, чтобы плакать. Да, он уже взрослый.

Мать еще разок поцеловала его и вздохнула, а потом подошла к столу, рассматривая орехи и фрукты.

— Наверное, это все оттого, что ты все время проводишь один с матерью, — проговорила она, отчасти себе самой. — У тебя и приятелей-то никаких нет, кроме этих двух бездельников, Дубана да Моргианы. Тебе нужен настоящий друг, а может быть, домашний питомец или что-нибудь вроде этого. Верно, питомец…

Но Аладдин ее не слушал.

Он подошел к окну и отодвинул ширму. Это было единственное, зато важное достоинство их бедной хижины: по прихоти неведомого архитектора улочки их бедного квартала изгибались так, что из их окна открывался превосходный вид на дворец.

Он смотрел на белые башни, которые казались еще более белоснежными в свете луны, на сверкающие луковки куполов, на разноцветные флаги на шпилях — таких прямых и острых, что, казалось, они вот-вот проткнут самое небо.

Твой выбор поможет тебе стать кем-то большим…

Все из-за куска хлеба

Возможно, луна по-прежнему оставалась где-то на небе, но сейчас миром правил ее брат солнце, и краски дня поблекли в слепящей белизне полуденного зноя. А здесь, на гладкой, выбеленной солнцем крыше, было еще жарче.

— Опасность миновала! — ухмыльнулся Аладдин, крепко сжимая свое сокровище, добытое столь дорогой ценой. Напоследок он еще разок выглянул с крыши, ухватившись смуглыми руками за выщербленный край кирпичной кладки и ловко подтянувшись. Убедившись, что за ними никто не наблюдает, он расслабился, уселся и приготовился разделить драгоценную добычу пополам. Большие светло-карие глаза мальчика заблестели от радостного предвкушения. Подумать только, всего один ломоть хлеба. А ведь он дороже, чем все золото и самые прекрасные из драгоценных камней, которые можно купить на базаре.

Маленькая обезьянка, вертевшаяся рядом с ним, нетерпеливо застрекотала.

Обезьянку звали Абу, и это был последний подарок его матери. Само собой, отец Аладдина так никогда и не вернулся из тех дальних краев, куда он отправился в поисках богатства. Впрочем, Аладдин уже давно не верил в эту сказочку, поэтому не испытывал большого горя. Однако его мать волновалась, что в отсутствии нормальной семьи сын окончательно отобьется от рук и сделается совсем нелюдимым. Поэтому она решила, что какой-нибудь ручной зверек сумеет приручить и самого парня.

Отчасти так и получилось…

Вот только воровать еду ему теперь приходилось для двоих.

— Обед подан, — объявил Аладдин, щедрым жестом протягивая своему мохнатому приятелю половину ломтя.

— Стой, ворюга!

Абу сорвался с места. Аладдин вскочил на ноги.

Значит, стражникам с рынка все же как-то удалось взобраться по шаткой стремянке на крышу, где затаился Аладдин. По крайней мере, двое из них уже перебирались через край крыши, а следом за ними карабкался рассвирепевший Расул. В эти дни он уже являлся на службу в полосатом тюрбане, заколотом черным ониксом, как полагалось по рангу капитану стражи. Несмотря на постоянные стычки с Расулом, даже Аладдин был вынужден признать, что начальник стражи добился своей должности честно и заслужил ее.

Однако это вовсе не означало, что Аладдину он нравился.

— На этот раз я вернусь с твоей рукой в качестве трофея, Уличная Крыса! — проревел Расул, с пыхтением одолевая последние перекладины хлипкой лесенки.

Из-за усилий, которых потребовал от него этот подъем, он разъярился едва ли не вдвое сильнее обычного.

— И это всего из-за куска хлеба? — вскипел Аладдин.

Вообще-то, для того чтобы стянуть его, он нарочно выбрал одну из повозок, загруженных припасами для очередного султанского пикника — загородной прогулки правителя со свитой с целью позапускать воздушных змеев или заняться еще чем-нибудь столь же глупым. Уж наверняка, решил Аладдин, этот заплывший жиром султанишка не заметит пропажи всего-навсего одного кусочка хлеба.