Время вышло. Современная русская антиутопия - [16]

– Жмур, – предупредил кольщик.

Ноги идущих развернули тело по ходу, и теперь обходить его было труднее, чем перешагивать, Арсений замешкался.

– Подберитесь, мастер, – посоветовал старшина.

Олежка и кормач слаженно перестроились, подхватили Арсения под локти. Арсений как можно выше подтянул ноги, но всё равно задел галошами лежащее тело.

Плохая примета.

Проводники перенесли Арсения через труп.

Арсений опустил ноги на асфальт. До вокзала оставалось метров пятьдесят. Здесь толпа была гуще, скорость снизилась, проводникам пришлось работать интенсивнее, шокер стрекотал почти не переставая, пахло горелыми волосами и кровью.

Арсений сжимал сейф-сьют и старался смотреть в асфальт.

– Прибываем, – сказал кольщик.

Створ вокзального шлюза приблизился. Толпа продавливалась внутрь, плотность стала выше, но кольщик вклинился в очередь, олежка и кормач навалились и втиснули в неё Арсения.

Никто не возмутился. Через пять минут Арсений оказался возле входа, сунул в сканер карточку и протиснулся через терминал.

На вокзале было просторно и тепло, пахло кофе и бутербродами, соискатели и пассажиры сидели по лавкам, бродили по залу, некоторые умудрялись спать стоя. Арсений устроился ближе к посадочному залу и стал ждать. До поезда оставалось двадцать минут, Арсений тоже намеревался поспать, однако не получилось – он почувствовал запах кофе. Между фигурами вышагивал кофейный в оранжевом комбинезоне, предлагал жареные зерна и на разлив. Покупали редко, кофейный старался, взывал сорванным голосом к аппетиту, захотелось кофе. Маленький стаканчик. Всего-то. Можно ведь не пить, можно просто понюхать. Арсений подавил слабость, надо держаться, к тому же у этой твари поразительный нюх, Флоэма, будь проклята, будь благословенна.

За кофейным по залу брёл сострадатель. Он безумно бормотал неразборчивое, дёргал пассажиров за рукава, подставлял мятое лицо, беззубо улыбался, но с утра жертвовали мало, и сострадатель не особо старался, ожидая жирного вечера.

Объявили прибытие. Вокзал ожил, пассажиры спешили в зал посадки, соискатели выдавливались на перрон.

В зал посадки с толпой затащило сострадателя, он стонал и пытался выбраться, но пассажиры тянули его к посадочному шлюзу.

Сияющая игла экспресса возникла над перроном, подняв снежный вихрь. Объявили посадку, шлюз открылся, и пассажиры устремились к вагонам. Арсений прижал сейф-сьют плотнее и тоже стал проталкиваться к выходу. В узком створе шлюза его прижало к сострадателю, и они пребольно стукнулись лбами. Сострадатель завыл, Арсений, не успев извиниться, был внесён в вагон.

Пассажиры рассредоточились по салону, Арсений поместил сейф-сьют в холдер и устроился на своём обычном месте у окна, справа по ходу состава. Отсюда была видна платформа загрузки, плотно забитая соискателями, давившимися за места.

Арсений почувствовал, как ноют пальцы. Вчера у Митридата была тримминг-пятница, и пришлось постараться. Теперь суставы болели и слегка припухли. Арсений нащупал в кармане каучуковый эспандер и стал разминать кисти. Пальцы в последнее время болели всё чаще, шерсть у Митридата становилась грубее, а подшёрсток гуще, «Турбо» помогал слабо, требовалось что-нибудь помощнее.

Проводница провозгласила отправление, Арсений почувствовал, как заныли зубы, – под вагоном заработали компенсаторы инерции, поезд стартовал, вокзал исчез в снежном взрыве, мир за окном слился в однородную серую полосу.

Экспресс набирал скорость, Арсений нашёл наушники и стал аудировать Рильке. Рильке звучал яростно, и Арсений закрыл глаза, и Рильке явился к нему – растрёпанный, с диким взглядом, гениальный, Рильке грохотал свои звучные лиры, хохотал и сочно хрустел малосольным огурцом, экспресс вышел на вторую крейсерскую и серебристой пулей летел к западу, Арсений думал про Рильке. Очень сильно его жалел, ведь Рильке угораздило родиться в унылом девятнадцатом веке, времени прекрасных поэтов и совершенно негодного мира. Поэзия выгорела задолго до того, как пришло её подлинное время. Рильке бы понравилось сейчас. Он воспел бы первые лодки на марсианских каналах, хрустальные лунные купола и золотые пещеры Меркурия, интерджеты и спрайты, хлад Энцелада и красоту Европы, и Оберон, и Ио, и Млечный Путь, ставший ближе.

Экспресс начал замедляться, гул компенсаторов стал интенсивнее, и Арсений добавил громкости в наушниках.

Последняя остановка перед городом. Экспресс завис над рельсами. Арсений поглядел в окно. Он не увидел вокзала, только соискателей, те стремились к дальним вагонам, поезд словно втягивал их, но меньше соискателей не становилось.

Остановка три минуты, в первый вагон обычно садилось несколько человек, но в это утро вошло неожиданно много. Арсений поморщился. Он не любил, когда вагон был полон, пассажиры своим присутствием мешали аудированию, и, чтобы не отвлекаться на присутствующих, Арсений надевал солнцезащитные очки.

Но в это утро Арсений не успел надеть очки – на свободном месте напротив устроилась выразительная девица в универсальной форме. Арсений видел эту девицу впервые, но сразу понял, что она стюардесса. Обязательно стюардесса, вполне может быть, фактура подходящая и надменное лицо, точно, стюардесса. Из экономии живёт за периметром, но на работу мотается в центр, чтобы не привлекать внимания, прикидывается оператором рецикла…