Время вышло. Современная русская антиутопия - [14]
И всё кончилось.
Эдуард Веркин
Смена
Запах остался, хотя с вечера Арсений поставил «Турбо». Кажется, «Турбо», синий инжектор. Но с утра кожа на спине всё равно болела и кое-где успела покрыться тонкой коростой. Больно. Но хуже был запах. Запах. Еле различимый, но несомненный, Арсений почувствовал его, едва открыв глаза.
Митридат.
Запах. Собственно, вонь. И всего полчаса.
Оставалось полчаса. Подъём, душ, завтрак. Завтраком придётся пренебречь, только душ.
Арсений вывернулся из кровати, присел, проверяя колени. Целы. И руки целы. Спина исцарапана, ничего, терпимо. Душ.
Арсений перешёл в ванную. Перевёл душевую капсулу в герметичный режим, надел полумаску и запустил универсальный детокс. Форсунки ударили с четырёх сторон, капсула стала стремительно наполняться горячим антисептиком, Арсений сильнее сжал зубами резиновые загубники – антисептик жёг кожу. Через минуту кабина заполнилась, Арсений открыл глаза и проморгался. Больно, больно, Арсений рычал, чувствуя, как на спине растворяется короста.
Больно.
В ванную вошла Марта, сквозь синий плексиглас её фигура выглядела треугольной. Марта корчила рожи снаружи, впрочем, возможно, это Арсению только казалось. На пластике кабины мелькали красные цифры обратного отсчёта, продержаться следовало две минуты, цифры менялись медленно, слишком медленно, двадцать.
Ноль-ноль-ноль. Сработала мембрана сброса, антисептик стёк в резервуар, Арсений свалился на решётку. Он выплюнул загубники и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы пары антисептика заполнили лёгкие.
Готово.
Арсений поднялся, Марта подала полотенце. Арсений кашлял.
– У тебя спина… Может, помазать?
– Нет, – отказался Арсений. – Поставлю ещё «Турбо».
– Стоит ли? Ты уже неделю на превышении.
Второй месяц. Арсений был на превышении второй месяц, Марте не рассказывал, хотя печень уже побаливала. Ничего, ещё недельку…
Вонь. Вонь никуда не делась, от него ощутимо разило мокрой собакой.
– От меня исходит, – сказал Арсений. – Это Митридат.
Марта втянула воздух, задумалась и через секунду сказала:
– Нет, тебе кажется.
Обычно Марте можно было вполне доверять, однако сейчас она подрабатывала холодной прачкой и Арсений частенько замечал, что обоняние её порою подводит.
– Но я же непременно чувствую, – сказал Арсений. – Попробуй ещё раз.
Марта послюнявила палец, сильно потёрла плечо Арсения, понюхала.
– Не может пахнуть, – заключила Марта. – Даже катышков не образуется, всё чисто. И потом, Митридат пахнет войлоком и сандалом, а от тебя пахнет кожей. Нормальной человеческой кожей.
Это нервы, подумал Арсений. Нервы. Расшатаны, вот и кажется. Флоэма.
– У тебя спина… Ничего не зажило. Может, тебе жилетку поддеть? Под рубашку? Не заметят ведь…
– Сунцова помнишь? – спросил Арсений. – Со мной учился. Работал в «Треноге» и надел жилетку.
Марта вздохнула.
– Надел Сунцов жилетку, пустил мизи гулять по плечам. Хорошая жилетка была, из монолески связана, крепкая. Мизи ринулась, а когти в петлях увязли, мизи повисла… разрыв связок. Теперь Сунцов массажист. Телят массирует, мастер мраморной говядины в Киржаче.
– Обдерёт ведь, – сказала Марта.
– Да пусть дерёт, – сказал Арсений. – Привык уже.
Марта сочувственно улыбнулась.
– Я приготовила завтрак, – сказала она. – Позавтракать бы тебе.
– Уже не успеваю, извини. В сушилку… пойдём, постоишь.
– Так нельзя, – сказала Марта. – Я сварила тебе яйцо пашот.
Яйцо пашот было большим искушением, но Арсений отправился в сушилку. Марта поплелась за ним.
Вентиляторы гоняли по стенам горячий сухой воздух, создавая внутри пустынный вихрь, внутри которого Арсений держался за поручни, изо всех сил стараясь не уснуть; в сушилке он засыпал частенько, тогда Марта стучала по плексигласу ладонью.
Сегодня Арсений не уснул.
– Выглядишь устало, – сказала Марта. – Поспи в поезде.
– Посплю. Да, обязательно посплю.
– Пропиточную открывать?
Предстояла самая отвратительная часть. Хуже душа, хуже сушилки. Арсений ощутил тошноту.
– Лимона? – спросила Марта.
– Открывай…
Марта открыла соседнюю комнату, Арсений вошёл. Почти половину комнаты занимал шкаф. Шкаф достался Арсению вместе с квартирой, он был тяжёл и уродлив, Марта собиралась его выкинуть, но Арсений приспособил его под пропиточную.
Ненавижу, подумал Арсений. Как ненавижу это.
Марта приблизилась к шкафу, резко распахнула дверцу. Арсений поморщился, выдохнул и вступил внутрь.
Тела коснулся белый медвежий мех. Прикосновение было неприятным, кожа немедленно стала чесаться.
– Готов? – спросила Марта.
– Да.
Марта захлопнула дверцу.
Арсений сделал короткий шаг и оказался окружён шерстью со всех сторон.
– Можно, я выйду? – спросила Марта.
– Да.
Марта удалилась. Арсений всхлипнул и принялся тереться о шерсть. Спиной, животом, боками и головой. Он тёрся не спеша, обстоятельно, добиваясь, чтобы каждый сантиметр пропитался Флоэмой.
Тошнота от желудка поднялась к горлу, голова закружилась, Арсений толкнул дверцы и выскочил из пропиточной, сбрасывая статический разряд, потрогал в коридоре трубы.
Всё.
Марта ждала его в холле.
– Как? – спросил Арсений.
– Умеренно, – ответила Марта. – Флоэма.
Флоэма. Флоэма чувствовалась. Человек посторонний вряд ли уловил бы её флюиды, но Марта была профессионалом, хотя и прачка ныне.
Миуссы Людмилы Улицкой и Ольги Трифоновой, Ленгоры Дмитрия Быкова, ВДНХ Дмитрия Глуховского, «тучерез» в Гнездниковском переулке Марины Москвиной, Матвеевское (оно же Ближняя дача) Александра Архангельского, Рождественка Андрея Макаревича, Ордынка Сергея Шаргунова… У каждого своя история и своя Москва, но на пересечении узких переулков и шумных проспектов так легко найти место встречи!Все тексты написаны специально для этой книги.Книга иллюстрирована московскими акварелями Алёны Дергилёвой.
Денис Драгунский не раз отмечал, что его любимая форма – короткие рассказы, ну или, как компромисс, маленькая повесть. И вдруг – большой роман, да какой! Поместье на окраине Империи, юная наследница старого дворянского рода, которая своим экстравагантным поведением держит в страхе всю родню, молодые заговорщики, подброшенные деньги, револьвер под блузкой, роскошные апартаменты, дешевая квартирка на окраине, итальянский князь, русский учитель, погони, скандалы, умные разговоры – и постоянная изнурительная ложь, пронизывающая судьбы и умы Европы накануне Первой мировой войны.
«Фабрика прозы: записки наладчика» – остроумные и ироничные заметки Дениса Драгунского последних лет. Вроде бы речь о литературе и писательских секретах. Но кланяться бородатым классикам не придется. Оказывается, литература и есть сама жизнь. Сколько вокруг нее историй, любовных сюжетов, парадоксов, трагедий, уморительных эпизодов! Из всего этого она и рождается. Иногда прекрасная. Иногда нет. Как и почему – наблюдаем вместе с автором.
В новом романе Дениса Драгунского «Богач и его актер» герой, как в волшебной сказке, в обмен на славу и деньги отдает… себя, свою личность. Очень богатый человек решает снять грандиозный фильм, где главное действующее лицо — он сам. Условия обозначены, талантливый исполнитель выбран. Артист так глубоко погружается в судьбу миллиардера, во все перипетии его жизни, тяжелые семейные драмы, что буквально становится им, вплоть до внешнего сходства — их начинают путать. Но съемки заканчиваются, фестивальный шум утихает, и звезда-оскароносец остается тем, кем был, — бедным актером.
Денис Драгунский – прозаик, журналист, известный блогер. Автор романов «Архитектор и монах», «Дело принципа» и множества коротких рассказов. «Автопортрет неизвестного» – новый роман Дениса Драгунского. Когда-то в огромной квартире сталинского дома жил академик, потом художник, потом министр, потом его сын – ученый, начальник секретной лаборатории. Теперь эту квартиру купил крупный финансист. Его молодая жена, женщина с амбициями, решила написать роман обо всех этих людях. В сплетении судеб и событий разворачиваются таинственные истории о творчестве и шпионаже, об изменах и незаконных детях, об исчезновениях и возвращениях, и о силе художественного вымысла, который иногда побеждает реальность.
В сборник вошли восемь рассказов современных китайских писателей и восемь — российских. Тема жизни после смерти раскрывается авторами в первую очередь не как переход в мир иной или рассуждения о бессмертии, а как «развернутая метафора обыденной жизни, когда тот или иной роковой поступок или бездействие приводит к смерти — духовной ли, душевной, но частичной смерти. И чем пристальней вглядываешься в мир, который открывают разные по мировоззрению, стилистике, эстетическим пристрастиям произведения, тем больше проступает очевидность переклички, сопряжения двух таких различных культур» (Ирина Барметова)
Книга посвящена французскому лётчику и писателю Антуану де Сент-Экзюпери. Написана после посещения его любимой усадьбы под Лионом.Травля писателя при жизни, его таинственное исчезновение, необъективность книги воспоминаний его жены Консуэло, пошлые измышления в интернете о связях писателя с женщинами. Всё это заставило меня писать о Сент-Экзюпери, опираясь на документы и воспоминания людей об этом необыкновенном человеке.
«Старый дом на хуторе Большой Набатов. Нынче я с ним прощаюсь, словно бы с прежней жизнью. Хожу да брожу в одиноких раздумьях: светлых и горьких».
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
«Долгое эдвардианское лето» – так называли безмятежное время, которое пришло со смертью королевы Виктории и закончилось Первой мировой войной. Для юной Делии, приехавшей из провинции в австралийскую столицу, новая жизнь кажется счастливым сном. Однако большой город коварен: его населяют не только честные трудяги и праздные богачи, но и богемная молодежь, презирающая эдвардианскую добропорядочность. В таком обществе трудно сохранить себя – но всегда ли мы знаем, кем являемся на самом деле?
Этот роман покрывает весь ХХ век. Тут и приключения типичного «совецкого» мальчишки, и секс, и дружба, и любовь, и война: «та» война никуда, оказывается, не ушла, не забылась, не перестала менять нас сегодняшних. Брутальные воспоминания главного героя то и дело сменяются беспощадной рефлексией его «яйцеголового» альтер эго. Встречи с очень разными людьми — эсэсовцем на покое, сотрудником харьковской чрезвычайки, родной сестрой (и прототипом Лолиты?..) Владимира Набокова… История одного, нет, двух, нет, даже трех преступлений.
Ольга хотела решить финансовые проблемы самым простым способом: отдать свое тело на несколько лет Институту. Огромное вознаграждение с минимумом усилий – о таком мечтали многие. Вежливый доктор обещал, что после пробуждения не останется воспоминаний и здоровье будет в норме. Однако одно воспоминание сохранилось и перевернуло сознание, заставив пожалеть о потраченном времени. И если могущественная организация с легкостью перемелет любую проблему, то простому человеку будет сложно выпутаться из эксперимента, который оказался для него слишком жестоким.