Время воздаяния - [27]

— Не сам, — прервала меня Лили.

— Что?

— Ты не сам потерял его — свой огонь, хотя и не сам приобрел, конечно… Правду сказать, тебе его выдали — как выдают оружие солдату, чтобы он сражался им и принес победу и славу пославшему его. А солдату… Что же — когда его полководец во славе своей празднует добытую его войском победу, солдату достается нечто поважнее — жизнь. Но оружие, выданное солдату, он обязан затем — сдать, — она немного помедлила и продолжала: — Только воин — оружие имеет свое, собственное, и отнять его можно только вместе с жизнью…

Да… Да — была она права: из мертвого, пересыпаемого ветром по дорогам видимых и невидимых миров песка, невесть от чего и как зародился я в незапамятные времена, и камень, мертвый камень наполнил я подобием жизни, что впитал, когда родился и рос. Только вот не было у меня никогда того, что от рождения дарится истинным кротким детям живой земли — просто так, как дарится ребенку его первая одежда: кипящей силы жизни и радости бытия. Не нужны были они мне, когда бездумно и неосмысленно существовал я, неведомо кем и для чего помещенный в свой исполинский каменный кокон, и тем более не нужны — когда также неизвестно зачем и почему я вылупился из него и, наполненный нездешним огнем, был отправлен исполнять свою службу: которая была мне дана — а я, как настоящий солдат — без размышлений и колебаний принял ее и стал служить с ревностью, со рвением, по — прежнему не задумываясь: к чему она, закончится когда — нибудь или нет, и если закончится, то чем, и — главное — что со мною будет после?

— Человечество было ведь настолько неизобретательно, — продолжала между тем Лили, — что за всю свою историю выдумало только четыре главных дела: копаться в земле, добывая и взращивая ее плоды; обмениваться друг с другом плодами, что дает земля, стараясь взять — побольше, а отдать — поменьше; утверждать свое превосходство над другими, и присваивать себе плоды земли, просто отнимая их и убивая тех, кто владеет ими; а также учить и объяснять, почему все так происходит и почему такое устройство человеческих дел — правильно. Все остальные человеческие дела либо второстепенны, либо производны от этих четырех.

Ты, к сожалению, принадлежишь теперь незримой касте воинов, то есть тех, кто стремится утвердить свое превосходство над другими, или природою… или просто — самим собой…

— Но я что — то не чувствую в себе такого стремления, — невольно усмехнулся я, — да и не чувствовал, когда… когда был… в общем, когда нес свою службу — утвердить?.. превосходство?.. — какая ерунда! Я просто учил — я, правда, плохо помню, как я это делал, но я давал наставления — тем, кто в них нуждался; а тех, кого не удавалось наставить — утешал, что наставлю когда — нибудь потом, после когда — нибудь… или наоборот… — ну, я уже сказал: помню плохо что — то, но никакого превосходства я, конечно, утвердить не стремился…

— А тогда что же ты делал? — перебила она меня. — Одна из горьких пилюль, которую жизнь подсовывает еще в детстве: тот, кто учит, всегда именно утверждает свое превосходство — хорошо, пусть не свое: своего учения, предмета, ремесла — да чего угодно; и тому, кто учится, не остается ничего иного, как смириться с этим — или учиться самому. Но лишь единицы способны на это — это требует сверхъестественных способностей постижения: гениальности — называют люди… Остальным — если и не приходится подчиняться живому учителю из плоти и крови, все равно — придется подчиниться мертвым — через книги, что они написали…

Я не нашел, что на это возразить. Вообще эти ее речи — каких не ожидаешь от молодой голой женщины, натягивающей чулки — вдруг открыли для меня в ее образе какой — то новый пласт — ее слова обнаруживали некое полученное ею образование, чего раньше я никак не предполагал.

— Внимающий учителям проходит низшую школу, — продолжала она наставительно, видимо, повторяя заученную формулу, — тому, кто хочет познания, — необходимо чтение мудрых книг, и это — школа средняя; но желающий пройти высшую школу — должен построить ее для себя сам.

— Ну, допустим, что так, — сказал я, — хорошо. Но почему ты сказала — «к сожалению»?

— Ну, например, потому, что сейчас ты воин, потерявший свое оружие, — отозвалась она, вставая и потягиваясь.

— И что?

— А то, что ты теперь будешь его искать.

— Возможно… Но почему ты так уверена?

— Сам увидишь, — уже застегивая платье, пообещала она: как — то, мне показалось — злорадно. И, подойдя к окну, снова стала задумчиво говорить, глядя не на меня, а вниз — на скучный и пустой тротуар и почти совсем уже облетевшие платаны напротив.

— Война, — говорила она, похоже совсем не заботясь, слушаю я ее, или нет, — это лишь одна из форм трансформации энергии, силы, полученной от солнца и накопленной в земле, причем трансформация самая бессмысленная — ибо и средством и конечной ее целью является уничтожение всякой энергии и силы… К счастью, природой и… — она странно запнулась, — и Богом… положен этому некий предел, перейти который непросто; однако же он оставлен преодолимым — вероятно, для того, чтобы уж если человек хочет полного уничтожения всего, то пусть, наконец, сделает это и освободит место для чего — то… не знаю… — более полезного…