Время воды - [5]

Мне показалось, что водопроводчик струхнул, и я поспешил подбодрить его:

— Да ты не бзди, Генофон! С нами — весь прогрессивный мир. Посмотри себе под ноги. Там, под нами, бурно развивается Африка, которая по площади значительно превосходит Европу. Она на верном пути и, если будет следовать нашим курсом, скоро преодолеет голод, безработицу, малярию и полетит в космос. Справа и вниз от тебя расположена Латинская Америка, где тоже голод, безработица и венерические болезни, завезенные из гомосексуальной Европы. Там каждый второй похож на Фиделя Кастро, а каждый второй оставшийся — на Че Гевару, про женщин я даже не говорю. Слева от тебя — арабские коммунисты, китайские маоисты, кимирсеновцы и полпотовцы, со всеми вытекающими оттуда последствиями. Плюс все трудящиеся шара Земного…

Я замолчал, чтобы перевести дух.

— Так, значит, к чему это я? К тому, что натовские пайки достанутся нам только после полной победы над врагом.

— Да, — Генофон тяжело вздохнул. — Я вижу, тебя в армии здорово нахлобучили. По самое «не горюй».

— Да ты обурел, салабон! Ты как с дембелем себя ведешь? Я старший сержант ПВО Советской Армии! — чувство справедливого гнева подняло меня над столом, я уперся кулаками в нарисованные на скатерти тарелки и, глядя в глаза Генофону, отчетливо выговорил: — А ты кто?

Разрисованная едой клеенка под моим давлением поползла вниз, увлекая за собой расставленные на ней физически существующие закуски и напитки. Генофон не отвечал, вместо этого он пьяно насупился и потянул скатерть с противоположной стороны, выравнивая баланс сил и спасая бутылки от боя. Судя по реакции, мне не удалось напугать соседа-водопроводчика, систематическое пьянство сделало его безучастным к собственной судьбе.

Худой мир лучше доброй войны, поэтому, потягав скатерть взад-вперед пару минут, мы успокоились.

— Не ершись, Витек, ты же дома. Суши портянки, кури, пей, приходи в себя, одним словом, — сказал Генофон, отдышавшись и пригладив вспотевшие волосы.

Сказал и налил водку в стопки:

— Тебя два года не было. Ты, наверное, там у себя в тундре даже телевизора не смотрел и белых медведиц принимал за женщин. Ты ведь, это, обижался, поди? А все было продумано правильно. Телевизор ведь, братка, смотреть вредно. Наукой доказано. А от женщин у солдата нервные расстройства — это еще раньше доказано, до того как изобрели телевизор. Когда человек сам не знает, как о себе позаботиться, о нем заботится Родина. Родина давала тебе еду и питье, обеспечивала обмундированием, а за это ты охранял ее от врагов.

— Дядя Гена, — я схватился за стопку. — Давай за Родину выпьем!

— Ты это, Витек, погоди пока пить, — продолжил сосед. — Слушай дальше…

Дальше Генофон заговорил неожиданно умно, как не должен говорить человек его должности, Генофон заговорил совсем как человек государственной мысли. В его голосе зазвучали знакомые ставропольские нотки, отчего я проникся к Генофону каким-то особенным доверием, почти как к старшему офицеру.

— Ты помнишь, что было до армии?

— Ну, я много чего помню. Ты в какую сторону клонишь, дядя Гена?

— Я про это дело на «П», понял?

— Не очень.

— Ну, ты даешь! — искренне удивился Генофон. — Перестройка! Горбачев!

— Тот, который с пятном на голове?

— Точно. Все-таки запало в тебя кое-что, может, и дальше поймешь. Значит, так. «Гласность», «демократия», «консенсус» и тому подобная галиматья — это ты помнишь?

Я кивнул, потому что не хотел лишний раз выглядеть глупым.

— Хорошо. По замыслу руководства страны, это должен быть переход от хорошего к лучшему. За то время, пока ты служил, процесс шел полным ходом и почти подошел к концу. Понял?

Естественно, я не понял.

— Не понял? — Генофон рванул на груди майку и повысил голос. — У меня зарплата двести пятьдесят тысяч карбованцев! Бутылка «Столичной» водки стоит сто двадцать тыщ! А наша Родина успела превратиться в пятнадцать маленьких «родинок»! Украина, Белоруссия, Казахстан — теперь разные страны, понял?

— Дядя Гена, ты охренел? — от всех этих неожиданных слов я протрезвел, словно меня окатили холодной водой, я вспомнил про тезку Виктора и подумал, что тот мог остаться без родины. — Быстро говори: Удмуртия теперь отдельная страна тоже? Есть вообще Удмуртия?

— Удмуртия? — Генофон поскоблил озабоченно нос. — Это там, где танки производят?

Я опять кивнул, полагаясь на интуицию.

— Думаю, наша еще Удмуртия, держится на карте еще, — скрывая неуверенность, дядя Гена отвел взгляд в сторону. — Удмуртию, наверное, спасли от распада те чудики, которые объявили переворот — Янаев, Павлов и Пуго. Только Удмуртию и Чувашию, больше у них не вышло, народ не пошел за ними. Говно народ оказался. Народ всегда говно был.

— Ну да, а дальше? Они победили?

— Нет. Говорят, план у них был жесткий, как пик Коммунизма, но просрали они план этот, пропили. Пили и смотрели «Лебединое озеро» по телевизору, эстеты хреновы. Их и повязали поэтому. Один Пуго успел застрелиться… До сих пор не могу успокоиться. Давай, накати по одной!

Я налил, и Генофон быстро выпил.

— А Горбачев? — нетерпеливо спросил я, не дожидаясь, когда водка достигнет желудка.

— Что Горбачев? — переспросил Генофон.