Время тяжелых ботинок - [5]

Убийца почувствовал укол в плечо, и залитое кровью узилище крутанулось полом вверх.

7

Очнулся он утром следующего дня на кожаном диване, в чьём-то богатом каминном зале.

Камин был холодный. Художественная ковка позолоченных аксессуаров, огромный напольный подсвечник на четыре рожка с горящими свечами и полутораметровая, каслинского литья ваза говорили о том, что он попал в мир иных, малознакомых стандартов, контролируемых горизонтов и солидных, уверенных в себе денег.

Он увидел того самого адвоката и лысоватого, с серым лицом и мощными подвижными желваками властного человека в дорогом тёмно-синем костюме и розовой сорочке без галстука. Они сидели в глубоких креслах и внимательно смотрели на него.

– Как вы себя чувствуете? – спросил незнакомец.

– Кортик отца верните.

Наверное, и дети не умеют так смеяться, как эти двое.

Адвокат в жёлтой сорочке и бордовой кожаной безрукавке хохотал тонко. У него был настоящий драматический тенор и, вполне возможно, он об этом не догадывался. Его напарник сипло хихикал.

– Вот это по-нашему! – набирал воздух адвокат для нового приступа смеха. – Это… вполне…

– … нагло – вплоть до безобразия, – перебил второй, вытирая белоснежным платком обильно слезящиеся глаза. Подвижные желваки гуляли под кожей.

Успокоились внезапно, в одну секунду.

Чекашкин спросил себя: я их действительно рассмешил или мне показалось?

Тот, что был меньше, но значительнее, встал.

Он был чуть ниже среднего роста, не лишён изящности. В нём чувствовалась высокоорганизованная энергетика человека, наделённого большой властью над людьми и обстоятельствами.

– Кортик мы обязательно вернём, но пока это – вещдок. Изымем после суда над Цыпкой.

Бесшумно отворилась дверь, и белое воздушное длинноногое создание с ошеломительным бюстом, в алой юбочке величиной в два пионерских галстука вкатило тележку, богато уставленную снедью и напитками.

– Ча-ай? Ко-оф-а? – пропела оно с мягким южнорусским акцентом.

При этом блондинка игриво смотрела на новенького. Вкусы остальных ей, скорее всего, были хорошо знакомы.

– Китайский лимонник, если можно.

– Понравилось, – констатировал адвокат. – Ликуша, принеси.

Возвращаясь в реальность, статистик сел и только сейчас с изумлением заметил, что одет в тончайшие дорогие брюки цвета индиго, горчичный пуловер и чёрную сорочку из шёлка невероятного качества. Носки были тоже чёрные и шёлковые. У дивана стояли ярко-коричневые туфли и вкрадчиво нашёптывали: «Мы – прямо из Италии, последний писк от Валентино».

Пахло неведомым одеколоном.

Всё это можно было увидеть, пощупать или понюхать только в дорогих бутиках, дорогу к которым он не знал.

– Это не моё! – «Больной» оттянул на груди роскошный пуловер, дёрнул плечами, словно хотел, чтобы одежда свалилась с него сама.

– А это теперь и не вы, – твёрдо произнёс адвокат, подкатил тележку ближе и указал на третье кресло.

Туфли без шнуровки объяли ноги мягко и ласково.

На сером лице над розовым воротником задвигались желваки:

– Вы среди друзей, бояться нечего. У вас много вопросов, у нас – ещё больше. Будем разговаривать.

Появилась Ликуша. Жёлтая керамическая чашка с серебряного подноса плавно перенеслась на столик.

– Ваш лимонник, господин с длинным кортиком.

Тот молча пригубил напиток. Почувствовал, что от него ждут реакции на пошлость девчонки.

Когда Ликуша вышла, адвокат спросил:

– А вы знаете, кто с вашего провонявшего изолятором тела смывал кровь Ахмета, Рогожи и Желтка? Кто одевал, сбрызгивал этим чудесным одеколоном «Мокрая пыль»?

Человек с лимонником попробовал шутить:

– Она одевала труп – как для погребения.

– Наоборот, – рождающегося для новой жизни, – повысил голос адвокат. – И не будем обижать Ликушу. Своё дело она сделала хорошо, даже подстригла вас модно. Брить не стала, убедила, что щетина вам к лицу. Так что давайте простим ей эту двусмысленность. Хотя бы – за такую грудь. На её хрупком теле – она как невозвратный банковский кредит физического лица. Кто-кто, а вы должны оценить…

Хозяин поинтересовался:

– Скажите, а кто вас воспитывал? В моём досье ничего об этом нет.

Человек с изрядной щетиной сделал большой глоток:

– Всему – и хорошему, и плохому во мне – я обязан капитану первого ранга Владимиру Сергеевичу Чекашкину. Это мой отец. Вам это имя вряд ли что скажет…

– Только не надо грязи! – перебил адвокат, – это капитан атомного подводного ракетоносца, совершивший беспрецедентный поход без всплытия с заходом на американскую базу подлодок. О чём в США узнали годы спустя – от советских товарищей.

– А почему этого нет в досье? – возмутился человек с серым лицом.

– А потому, Палыч, что в твоей команде пока мало образованных людей. – Адвокат набивал трубку душистым табаком.

– Владеть кортиком вас научил отец? – Палыч перелистывал досье, морщился и одними губами истово матюгался.

– Кортики я коллекционирую пятнадцать лет. И знаю о них всё. Например, то, что это не заточка, а настоящее боевое оружие. Ими когда-то пользовались при абордажах. Боюсь, что и этого вы в досье не найдёте.

– Слушай, братан, – тут же поменял тон Палыч, – а как тебе удалось замочить сразу троих? Лично я рассчитывал на одного, и то с проблемами.