Время своих войн. Кн. 3-4 - [59]

Предохраняться надо, если есть риск залететь на болезнь фатального свойства! — А если так? — думает Сашка. — Не холод, не азотное, и не в реку с деревянным тазиком поверх головы, а в нору и тепловую шашку поверх нее? Несколько шашек по периметру? Тепло под теплом прятать?.. Или подмену вбросить — куклу с 37 по Цельсию? Чтобы у них по счету сходилось?..

САШКА (70‑е)

На ночных стрельбах «бегунков» (ростовые) подсвечивают невяло, и «пулеметное гнездо», как моргать начинает, так вот по этому морганию и надо пулять своим встречным. Есть еще и «вертолет» в свою натуральную — поднимается над землей на специальных штангах, но его уже совсем просто. Но снять сначала надо двигающихся парой «бегунков» — первый их показ. Это полагается сделать очень быстро, и потом бежать изо всех сил на следующий огневой рубеж, чтобы успеть ко второму показу. Там они второй раз предъявятся на свои секунды — «поплывут» в другую сторону…

Сашке в роте не нравится — бестолковка какая–то — не сложились отношения. Как индивидуальный зачет, взводный говорит, чтобы отстрелялся похуже, а это для Сашки самое сложное… С учебного центра началось, когда еще дырки в мишенях считали. Тогда и стали говорить: надо отстреляться не «по–снайперски», а на «четверочку», да не только за себя, но и за соседей. С первых же стрельб с Сашкой специально взялись выставлять самых слабых со строго выставленной им задачей — палить в «белый свет».

«И что б ни одной случайной дырки в мишенях!» — говорит ротный.

Он про эти дела тоже знает. У всех строго ограниченное количество патронов, а у Сашки, кроме своих нормированных, добавочные — взводный подсовывает. И определяет ему двоих с левого бока, двоих с правого. Сашка, когда на «четверочку» отстреливал этот «малый индивидуал», то, чтобы не запутаться, две пули в десятку клал, а одну вверх забирает, по вертикали. Но опять недовольные. Последний раз проверяющий брякнул: «Надо же, как отстрелялись — никогда такого не видел — у всех пятерых одинаково, хоть листы друг на дружку накладывай…» В роте тоже решили, что Сашка нарочно так — что издевается… Косились. После учебного центра, как присягнули, опять началось.

В армии, то, что умеешь лучше всех, превращается в обязанность. И даже в упрек. Никто больше это не ценит, напротив, отказ поступать по сложившейся схеме вызывает в лучшем случае — недоумение, в худшем — озлобление.

Бегает он тоже лучше всех, только «короткие» не любит. «Длинные» Сашка сколько угодно может бежать. Иногда имена под шаги выговаривает — самые простые русские имена. С ними бежать легче, сколько бы не нагрузили. А у Сашки, кроме своего автомата, еще чей–то на себе, и противогаз, а в ранце у него два кирпича в газетную бумагу обернуты — но это у всех.

Прибежать надо всем отделением разом — «кучей», чтобы интервал между первым и последним был не больше, чем «сколько–то там метров». Со слабых все снимают и разоблачают до пояса, чтобы «обдувало», чтобы в обморок не упал. Потом на ходу, перед контрольным, опять снаряжают. Снова автомат на шею и противогаз. Руки уже не на плечах «сопровождал», только по–прежнему до пупа расстегнутый и красный — дышит паровозом. Зачем куришь, спрашивается? Сашка этого тоже не понимает.

В ротах только русские. Рассказывали, что какой–то литовец (давно) на что–то обиделся и в сложенные купола шприцом серную кислоту прыскал. Поймали на том, что у самого карман разъело. После этого балтийских национальностей, хоть все роты обыщи, ни одного не стало. Сашка помнит, что Михаил Афанасьевич ему рассказывал, что в Риге, через неделю, как ее освободили, какой–то националист в него с чердака стрельнул, и про «зеленых братьев» рассказывал, которых чуть ли не до середины пятидесятых из пролесков выкуривали… Михаил Афанасьевич с того подлого выстрела с крыши инвалидом стал, очень обижался, что в спину: сверху вниз получилось и полживота вырвало. С цветами ведь, подлюги, встречали — весь город высыпал, улыбались, целовали… и стреляли в спину.

Сашке лучше всего думается и вспоминается, когда он бежит. Часто у взводного отпрашивается «побегать», в воскресенье тоже, и бегает тут же — с окон видно. Бежит и думает — в порядок мысли приводит. Почему не сложилось?

Сашку недолюбливают. С самого «карантина». Не сложилось… Раз в три месяца в ротах положено «равнять мушки». Во всяком случае, в воздушно–десантных — точно. Хоть прыгают не всякий месяц, но в декаду выпадают зимние или летние КШУ, еще полковые и дивизионные, бывает что и всего округа, и тогда будет приказ снаряжаться по боевому, не чехлить автомат в ранец, за спину, а пихать под запаску, крепя обрезком стропы к правой лямке, те, которым всучат старые 7.62 с надсадками под холостой патрон, еще и выдергивать в воздухе, имитировать стрельбу «абы куда» — чисто показушные дела. Остальным можно не дергать, но все равно, «по боевому» прыгать мало кто любит. Приземляешься — держи рожу влево, чтобы не приложиться мордой. Иначе аккурат зубами получается в крышку ствольной коробки, но тут, если ветер, упал, перекатился — автомату по любому достанется. Бегаешь, спишь с ним, обернув руку вокруг ремня, намертво вцепившись в цевье — чтобы не «ушутили» старослужащие, привыкаешь так, что позже без него чувствуешь себя словно голый. Потом, вдруг, на очередных стрельбах обнаруживаешь — стреляет «не туда» — время равнять мушки…