Время своих войн. Кн. 3-4 - [56]

СОН СЕРГЕЯ

«… и спросил он:

— Почему я должен вести тебя к командиру?

— Потому, что у меня есть Честь.

— С чего ты взял, что ты обладатель Чести, а не презреннейший из стада шурави, которое должно умереть?

— Да, я — русский… более русский, чем это дозволено нынешними временами, раз моим богом является Честь.

— Ты можешь это доказать?

— Да… Ведь я сам могу выбрать, когда мне умереть, — сказал мужчина и показал кольцо от гранаты.

— Скажи своему командиру, что я хочу говорить с ним, и он захочет это сделать, поскольку моя смерть в моих руках…

И спросил тот, кому все подчинялись:

— Ты хочешь выторговать свою жизнь?

— Нет. Я хочу пойти и выбрать человека, который останется жить вместо меня. Потом я отдам свою жизнь в твои руки.

— Почему?

— Перед смертью я хочу взглянуть в глаза человека, который останется жить — поклянись мне в этом!

— Хорошо! — сказал командир тех, кого называли террористами.

— Но не клянись именем Аллаха, — предупредил мужчина, — ибо, как я знаю, клятва данная даже святым именем, но человеку, которого ты считаешь неверным, недействительна.

— И как же я должен поклясться?

— Собственной честью. И честью своего Рода.

— Не много ли это будет для тебя — человека без рода, чья память коротка… того, кто, как и все вы, не может назвать даже имени своего прадеда? И почему ты этого хочешь?

— Не много, поскольку я сейчас удерживаю нить жизни своей в собственных руках и волен отпустить ее в любой момент.

— Ты говоришь не так, как говорят ваши…

— Я — воин. И тот враг, которого тебе будет сладостно убить. Возможно, я убил одного из внуков твоего прадеда. А делаю я это только потому, что перед смертью хочу взглянуть в глаза человека, который останется жить, — повторил мужчина.

— Хорошо, — сказал командир тех, кого называли террористами. — Иди и выбери того, кто останется жить. Да будет так — клянусь своей Честью и Честью Рода своего!

— И я клянусь собственной Честью! — сказал мужчина. — Клянусь в том, что приму смерть тогда и так, как ты захочешь.

После вставили обратно усики чеки гранаты в запал, и командир помог ему в этом…

И выбрал мужчина ее среди многих, почти не задумываясь, и спросил он у нее:

— Ты русская? Нет? Впрочем, неважно… Пусть сын твой, когда он родится, будет Русским по духу и обладать Честью. Запомни. Честь! Передай ему это слово…

— Зачем ты ей это сказал? — спросил командир тех, кого звали террористами. — Способна ли она нести твои слова?

— Многие, кто в этом зале, заслуживают смерти, многие заслуживают жизни… возможно, в ком–то из них теплится и Честь… Я стал бы с тобой плечом к плечу, если бы мы вели войну против штатовцев — у них нет чести, в этом я уверен. Но я не могу выступить рядом с тобой против Рода своего, даже если он забыл древнюю гордость свою и достоинство… О Гордости же и Чести ему теперь позволяется узнать, только когда крайняя опасность настигает тех, кто им управляет…

— Значит, ты из рода рабов?

— Разве раб волен распоряжаться своей жизнью и смертью? Разве он разменяет свою жизнь на смерть другого?

— Кто она тебе?

— Никто. Я не знаю ее имени. Как и имен тех, кто вокруг. Но я слишком долго был одинок… и еще просьба…

— Не много ли просьб для того, кто называет себя воином? — усмехнулся командир.

— Эта тебя устроит. Я хочу принять смерть не со всеми, а сейчас и из рук твоих.

— Почему сейчас?

— Не хочу смотреть, как принимают смерть те, в ком нет достоинства — ибо это наполнит мое сердце омерзением. И не хочу видеть смерть тех, в ком достоинство сохранилось — ибо сердце мое переполнится горечью, что они так бездарно потратили жизнь свою.

— Хорошо! — в третий раз сказал командир тех, кого называли террористами, и выстрелил ему в лицо, а мужчина не отвел взгляда и улыбнулся навстречу.

И почувствовал командир, что сердце его наполнилось горечью, и сказал он тому, кто всегда стоял справа от него:

— Дух его сейчас рядом с нею. Иди и сделай так, чтобы девушка та вышла отсюда с семенем твоим — семенем воина! Пусть она называет русским того, кто родиться. Пусть даже родиться воин, с которым придется встретиться моему сыну. И пусть тогда вновь соприкоснется Честь с Честью…

…И была их там тысяча и еще малое число. И умерли все…

А через два дня девушка снова вышла на свою работу — останавливать машины и предлагать свое тело за деньги. И была она, как большинство из них, бесплодна и носила внутри себя заразу…

Дух мужчины, дух командира, дух его помощника встретились над нею, переглянулись… и им мучительно захотелось поскрести затылки, которых не было…»

* * *

— Согласен, что воспитывать надо на основе мудрейших замечаний?

— Да.

— Ты мудр, но не сдержан в замечаниях.

— Хочется чтобы люди были лучше.

— Не суди людей по себе.

— Слабый слаб всегда, сильный — слаб только в своих желаниях, но обуздав их, он словно одевается в кольчугу… Война не заканчивается с развалом и сдачей государства, просто она становится личным делом, где каждый уже все решает для себя сам — кто он?

— Опять хорошо сказал, — одобряет Денгиз. — Хотя, и не в первый раз от тебя слышу. Но это повторять можно. Теперь слово дела хочу слышать. Для этого же приглашал?

— Хочу предложить «экс». Не вами выдумано, но в этом деле вы лучшие, — говорит Извилина, чуточку передергивая в раскладе.