Время собирать виноград - [24]

— Вы хотите сказать?.. — отец запнулся, покраснел и, наверно, почувствовал, что краснеет, отчего еще более горячий румянец залил его лицо, он покраснел как ребенок, до слез и пятен, и ему было стыдно этого румянца и мысли, которую он не мог скрыть, он умоляюще поглядел на маму — почему, черт возьми, она прекратила свое проклятое пение, и, может быть, ему хотелось убежать или провалиться сквозь землю, но он только и смог еще раз беспомощно промолвить: — Вы хотите сказать…

— Разумеется, и это элементарно, господин управляющий. Выходит, вы считаете меня… — Капитан поколебался, лоб его прорезала резкая морщина, в следующий момент он как бы отбросил колебания жестом правой руки. — «Товарищи» знают о моих заслугах, и я не уверен, что совершу по отношению к ним хотя бы одно «доброе дело». Да и, если быть откровенным, я не считаю это «добрым делом»…

Мама поворачивалась на своем стульчике то к одному, то к другому, по-женски надеясь, что они ссорятся из-за нее, и не углубляясь в суть спора, была приятно взволнована, хотя и боялась последствий, и эта боязнь выражалась в ее неудобной позе, расширенных зрачках и в пульсе на висках.

— Я почти уверен, что этот бандит-шумкарин скрывается в вашем питомнике. Я, конечно, могу приказать устроить обыск и в полчаса найду того, кто мне нужен… Таков, в сущности, был мой первоначальный план, — «кротко» заключил Стоев.

Если бы капитан стал пугать отца, тот бы немедленно отступил (безразлично, каким образом), но «кротость» капитана обманула его.

— И почему же вы не выполнили его? — с искренним любопытством спросил он, добродушно прищурив глаза, будто вел откровенную беседу со своим добрым другом.

— Тогда вы окажетесь укрывателем! — Капитан Стоев нанес свой удар, смягчив его шутливым тоном. — Надеюсь, вы понимаете, что означает такая квалификация!

Неожиданным был поворот и возможные последствия…

— Я не… не знал… — И мне показалось, что он заморгал, ослепленный блеском двустволки, как бывало когда-то на «охоте». — Я не мог знать…

В птичьем облике капитана Стоева проглянуло что-то хищное, но тут же улетучилось, смазанное внутренней неуверенностью, на лбу проступило несколько капель пота.

— Не расстраивайтесь, дорогой господин управляющий, — бросил капитан и с показной легкостью перешел прямо-таки на лирический тон. — Не вы причина моего отказа от обыска…

— Не я, да? — Папа вздохнул и, уловив новое настроение Стоева, спросил с надеждой: — А кто?

— Мне трудно объяснить вам, это не столь элементарно. — Капитан Стоев, наверно, был влюблен в это слово и повторял его с наслаждением. — Видите ли, человек мечтал о красоте, об уюте и покое, но разные сложные обстоятельства толкнули его на другой путь. И человек этот хочет в конце концов…

Самолюбование настолько овладело капитаном, что он картинно подошел к пианино и ударил наугад по нескольким клавишам. Мама, подчинившись его порыву, подобрала какую-то мелодию и заиграла едва слышно — и на этот раз в ее музыке была нежность, раздумье, доброта.

— …умереть среди красоты и уюта в покое величественного заката! Тем более что ему не остается ничего иного… — патетически закончил капитан и, может быть слегка устыдившись своего пафоса, добавил с насмешкой: — …как умереть под охраной своих «верных» солдат!

После пережитого испуга отец обрадовался подобным «откровениям», он протянул капитану руку и даже, очевидно, хотел обнять его, но капитан отпрянул с холодной усмешкой, оставив дистанцию между собой и отцом:

— Давайте повеселимся, дорогой господин управляющий! Позовите кого-нибудь из своих людей и побольше женщин — выпьем, споем…

Вскоре Мичка вернулась и сказала, что «людям не до выпивонов» и они идти отказываются. Только рыжий Кольо смущенно топтался у дверей.

— Вот вам пример, господин управляющий, как самые добрые намерения рушатся, потому что нас не понимают! Привыкли только приказы выполнять, толпа предателей!

Он вперился в рыжего Кольо и заорал:

— А ты чего здесь околачиваешься? Ты что, не солидарен со своим классом, а?

— Вы звали, — тихо ответил рыжий конюх, — я и пришел…

— Подчинился, да? Нужен ты очень! Ну да ладно, оставайся, раз пришел.

Откуда-то извлекли и Савичку — он стеснялся, с робкой деликатностью тыркался среди присутствующих и пытался найти место, где нужна была бы его помощь и сочувствие. Настроившись на кутеж, взвинтив себя до крайности, капитан Стоев хлопнул его по плечу так, что бедный маленький человечек осел.

— Ладно, господин Савичка, я знаю, что вы больны, и разрешаю вам уйти.

— Господин управляющий, — Савичка не признавал никого, кроме моего отца, — если вам неспокойно и душа у вас не на месте, я могу вам спеть…

В розовом рассветном тумане, полосами ползущем с востока — оттуда, где шла битва, — Савичка сидел на пороге своей комнаты, неудобно поджав под себя одну ногу, а вторую вытянув вперед; тело его было напряжено, как тетива лука, и близкие выстрелы отдавались в каждой его клеточке. Он видел, как какой-то человек перепрыгнул через ограду, достиг поляны и скрылся среди деревьев. Савичка даже слегка приподнялся, когда тот исчез за стволом, он ждал, когда человек появится снова, чтобы разглядеть его как следует, — Савичка ждал безучастно, не собираясь ни помешать, ни помочь ему. Наконец пришелец ткнулся носом в колени маленькому человечку и поднял глаза — в кармане он сжимал пистолет, кровь на локтях и коленях запеклась, видно было, он собирает силы для последней схватки.