Время собирать виноград - [157]

Но время наматывало свою невидимую пряжу на его дни, они как две капли воды походили один на другой, и ему стало казаться, что это не дни, недели и месяцы, а один долгий, нескончаемый день.

На заводе начались неприятности: Милко так и не научился подлаживаться, схватился с начальником цеха, подрался с бригадиром на трамвайной остановке возле завода, и его перевели в другую бригаду. Но там тоже работа полегче и повыгоднее доставалась своим людям. Милко заводился, никак не мог уразуметь, что нет просто черного и просто белого, что добро и зло сосуществуют и что кулаками ничего не докажешь. Зарабатывал он не так уж мало, но и не так уж много, во всяком случае, меньше, чем ему хотелось, и снова возненавидел завод.

Тут подоспело время идти в армию, и он пошел чуть ли не с радостью. Жизнь солдата в известной мере беззаботная — ни о чем не думаешь, другие решают за тебя, что тебе делать, ты всегда накормлен, напоен… Вся его солдатская служба прошла у моря — сто тысяч шагов по волнолому, летом и зимой шум волн, с грохотом разбивающихся о камни, стремительный бег быстроходной моторки, качающиеся на волнах рыбачьи лодки и бескрайние просторы зеленой воды.

Когда он пришел из армии, матери в маленькой кухоньке уже не было. Елена похудела еще больше, а ребенок, которого они ждали, не появился на свет, что-то с ним стряслось, и он остался только в темных кругах под глазами у жены да в том, как она по вечерам внезапно умолкала.

После морских просторов и огромных океанских лайнеров глинобитный домишко показался ему совсем приземистым и жалким, по-осеннему ржавые кусты поглотили забор, маленький дворик был весь засыпан палой листвой.

На заводе все осталось по-прежнему, все так же громыхали прессы, глухо стучали пневматические молоты, монотонно урчали токарные станки, народ толковал о премиях, о новых чешских фрезах, пил водку в соседней забегаловке… Жена успела окончить техникум и теперь ходила по цеху в синем халате технолога. Она обсуждала с инженерами поступающие заказы, придирчиво принимала готовые детали, даже ему не делала поблажек.

Елена старалась расшевелить его, чтоб он очнулся от ленивой дремоты, в которую погрузился было после армии. Ей хотелось, чтобы он не стоял на месте, и после множества бурных споров он сдал экзамен на более высокий разряд, но сам все чаще подумывал о том, чтобы уйти с завода. Его раздражало, что у Елены новая должность, что рабочие теперь разговаривают с ней по-иному, что она над ним начальник, во всем его обогнала…

Он решил завербоваться в Коми — лесорубы, по слухам, огребают бешеные деньги. Много раз ссорились они с Еленой в комнатенке со скрипучей железной кроватью. Она удерживала его, не представляя себе, как снова останется одна, а поехать с ним не могла, потому что поступила на машиностроительный факультет заочного института. Под конец ее доводы, ее любовь, ее вера в него одержали верх, и Милко остался на заводе, но вскоре влип в историю с одной чертежницей — их застали, как говорится, на месте преступления, в комнате для занятий по противопожарной безопасности.

Елена не сказала ему ни слова, лишь долго стояла на засыпанном осенними листьями дворе, уставившись на стертые полозья детских санок, много лет назад закинутых на крышу сарая. А он молча курил в маленькой комнатенке, возле кровати с железными спинками.

Тогда-то он и уволился с завода и пошел в таксисты — тут тебе и свободы больше, и денежки текут, уверял Мишо, дружок детских лет, который работал на такси вот уже два года.

Новая профессия пришлась Милко по душе, он гонял по большому городу, картины менялись быстро и неожиданно: высадит пассажиров в центре, а через двадцать минут уже пылит по улочкам Чохадийского предместья, пересекает Западный парк и увязает в грязных лужах Врыбницы…

В ту пору он впервые принял участие в авторалли — просто так, от нечего делать, чтоб не отстать от других. Таксомоторный парк проводил спортивный праздник, гоночная трасса шла по Витоше, по каменистым дорогам до Чуйпетлева. Его опьянили скорость, спортивный азарт, сладкий вкус риска, охватило давнее, забытое чувство — любой ценой быть первым.

Он начал изучать правила этого спорта, вникать в детали, а потом ринулся в него очертя голову, как бывает, когда давно что-то ищешь и неожиданно находишь. Ему вдруг стало ясно, что это и есть его путь, единственный способ выплыть, иного способа для него нет.

По мере того как уходили годы, он все отчетливее ощущал жгучую неудовлетворенность, желание изменить свою жизнь не давало покоя, сотни планов и комбинаций роились в голове, пока он крутил баранку. И он решил: в лепешку расшибется, но не останется весь век таксистом, не будет прозябать на пыльных улочках окраины, в глинобитном домишке. Он жаждал пробить себе дорогу и быть первым, первым в большом и заманчивом мире, где живут уверенные в себе, элегантные люди, которые разъезжают в машинах французских марок и полеживают в шезлонгах на собственных дачах в Симеонове. Он должен сделать этот бешеный рывок вперед, туда, откуда люди возвращаются довольные, спокойные, с властным взглядом и небрежными манерами… В жизни надо быть среди победителей, чего бы это ни стоило, ему для этого хватит сил. Молодость, стальная мускулатура, воля к победе, смелость — все на его стороне.