Время собирать виноград - [149]

9

Перед управлением стоит черная директорская «волга». Увидев меня, шофер, крепкий, симпатичный парень, сигналит два раза и, не выходя, открывает мне заднюю дверцу. Ясно, что ждали именно меня и что торопятся. Сажусь, тотчас выходят Тодоров, Генов и одетый в штатское следователь. Я уже встречался с ним при аналогичных расследованиях — с той лишь разницей, что тогда я выступал в роли эксперта, теперь же мое положение все еще неясно, и поэтому, садясь рядом, он лишь сдержанно кивает мне. Как знать, может быть, завтра придется сидеть напротив меня, вот он и блюдет дистанцию. К тому же можно себе представить, как обработал его Генов. Из всей троицы наиболее корректен Тодоров. Бывший рабфаковец, он не корчит, из себя творческую личность, но управлением руководит хорошо и, насколько я понимаю, крепко недолюбливает Генова, который наверняка спит и видит себя в директорском кресле. Усевшись впереди, Тодоров поворачивается ко мне и пожимает руку:

— Товарищ Николов, только что говорил по телефону с Мостпроектом. Экспертиза закончена, ошибок в проекте не выявлено, так что вам волноваться нечего. Вина целиком наша.

Достаю сигарету и не могу закурить сразу — руки дрожат. Гляжу на Генова, он выдерживает мой взгляд самоуверенно, нагло. Врезать бы ему, удушить, раздавить, как червяка. Я, в общем-то, человек мягкий, не смогу, к примеру, выстрелить в птицу, но такого, как он, убил бы, кажется, не моргнув глазом. Жаль, нет дуэлей, вызвал бы его не колеблясь.

Однако единственное, что я делаю, — отодвигаюсь от него насколько можно, рискуя зажать в угол следователя. Хорошо, что сиденья у этих новых «волг» широкие, и я с горькой иронией думаю, что и в жизни так: вроде бы рвешься разоблачить мерзость, выбросить ее вон, а дойдет до дела — лишь отодвигаешься в сторонку, а мир, между прочим, тесен, не многим больше сиденья в «волге» — отодвинешься чуть подальше да сам же и вывалишься, а мерзость спокойненько движется себе вперед…

— К сожалению, Донева не оправдала наших надежд, — продолжает Тодоров. — Ее своеволие стоило жизни шести рабочим, а государству — больше миллиона. Конечно, снабжение материалами плохое, объект пусковой… Все верно, но нельзя же рисковать так безответственно.

Вот подходящий момент разоблачить Генова! Но что-то меня останавливает. Доказательств никаких, а он все повернет в свою пользу, обвинив меня перед следователем в небескорыстной снисходительности к Лили. Впрочем, он это, без сомненья, уже сделал, так что я только подтвердил бы его слова и навредил бы и себе, и Лили. Говорить о моей ошибке в данный момент преждевременно, даже недопустимо, к тому же и специальная комиссия, проводившая экспертизу проекта, ее не обнаружила… Но если над Лили нависнет угроза тюрьмы, а это почти неизбежно, то я, конечно же, сообщу суду об ошибке, и мое заявление сработает, как хорошая бомбочка. Это будет весомым смягчающим вину обстоятельством и ощутимо скостит срок. Черт с ним, с моим реноме. Лили жертвовала ради меня, и я должен сделать для нее то же. Если не хочу уподобиться мерзости, которая рядом.

10

На стройке мертво: не работают уже третий день. Тут и там сидят рабочие — играют в карты. Увидев «волгу», прячут их, подходят поближе к нам. Смотрю вверх — Лили все так же курит на краю платформы.

— Инженер Донева! — кричит Тодоров. — Соблаговолите спуститься вниз!

Лили медленно, будто с неохотой, поднимается и идет по мосту, с трудом, через силу. Мелькает мысль — она, наверное, ничего не ест, только курит и курит. Лили подходит к нам, и догадка переходит в уверенность: она страшно осунулась.

— Мы приехали взять пробы и получить документацию, находящуюся у вас, — сугубо деловым, но вполне корректным тоном говорит Тодоров. — Мы думали, вы сами явитесь в управление, — добавляет он недовольно.

Лили, продолжая курить, переводит взгляд на меня, потом на следователя, видимо, догадываясь, кто он. Мне кажется, что в ее глазах появляется животный страх загнанного зверя, и у меня вновь вспыхивает желание сказать во всеуслышание о своей ошибке, успокоить Лили. Но вместо этого я говорю:

— Нужно провести исключительно тщательную экспертизу качества бетона. Бетонные заводы зачастую выдают некачественный материал.

Тодоров наклоняется и поднимает большой осколок опоры, лежащей рядом. Подает его шоферу, чтобы тот положил в машину, и, отряхивая руки, поворачивается к Лили:

— Принесите документацию.

Глядя, как она идет к одному из фургонов, он говорит:

— Боюсь я за нее. Расстроена страшно и явно не в себе. Не случилось бы беды… Может быть, — обращается он к следователю, — арестовать ее? Основания есть.

— Категорически возражаю! — вмешиваюсь я энергично. — Это совсем ее доконает. Разве не видите, на что она похожа? Лучше заставить ее переехать в город. Ей опасно находиться здесь, как бы не было покушения. Рабочие возбуждены, стоит кому-нибудь выпить, и…

— Добрый день, — слышу за спиной почтительно приглушенный голос техника Владо. — Товарищ Тодоров, вчера вечером сгорел вагончик, в котором эти дни жила инженер Донева. Расследовать причины не мое дело, но предполагаю, что подожгла она сама с целью сжечь документацию и замести следы преступления.