Время пришло-4 - [2]

Изучение мира продолжалось. Люр с некоторым удивлением для себя узнала, что населениe планеты состоит из десятков различных видов разумных существ, среди которых своей численностью особенно выделяются голубокожие люди. Язык, на котором говорил весь мир, оказался потомком древнейшего языка галактики − языка ратионов, и это поначалу показалось очень странным, пока Люр не натолкнулась на самих ратионов. Они жили на крупном острове, отделенном от остального мира буйными океанами и вечными полярными льдами. Попасть туда для Люр не составило труда, но, прибыв на остров ратионов, она обнаружила там страну все тех же людей, а ратионы там были всего лишь атрибутом церквей. И не редко их держали на цепях и даже в клетках словно диких животных. Люр попыталась заговорить с одним из таких цепных ратионов, но тот даже не понял слов.

− Что же тут такое произошло, что вы не способны даже постоять за себя? − тихо проговорила Люр, сидя около клетки.

− Вы что-то сказали? − раздался голос рядом, и обернувшись Люр увидела местного священника.

− Вы знаете историю ратионов? − спросила Люр.

− Историю? Ну у вас и шуточки, девица! Какая такая история может быть у диких животных?

− Я могу воспользоваться церковной библиотекой?

− Можете, если сделаете соответствующий взнос на ее поддержание.

− Сколько? − тут же вопросила она.

Цена была названа, деньги уплачены, и Люр оказалась в читальном зале рядом с множеством книжных полок. Идея использовать силу для быстрого изучения погасла из-за присутствия множества свидетелей, и Люр пройдясь мимо полок взяла ту книгу, которую желала прочитать первой. У нее было достаточно времени, чтобы во всем разобраться, и спешить было некуда. Спасать ратионов физически не требовалось, хотя они представляли собой жалкое зрелище. Тем не менее, в человеческой истории нашлось не мало случаев с ратионами, из которых было ясно, что их разумность всем известна. А в угнетенном состоянии люди винили их самих, заявляя, что эти существа давно потеряли тягу к жизни и живут лишь потому что они еще нужны людям для множества разных дел. И использовали для этих дел молодых ратионов, тех, кто еще не успел разочароваться в своей жизни, тех, что еще пытались жить, но долгая жизнь ломала их всех, и тогда они превращались в старых едва движыщухся существ, место которым только в клетках или на цепи, потому что в ином случае они уходили куда попало и, в конце концов, гибли.

Церковь правила этим миром. Правила твердо и жестко. И целью этого правления была жизнь всего мира. Согласно церковным канонам под запретом находились все проявления каких-либо высоких технологий. В главной книге все эти технологии были описаны, и там же было заявлено, что под запретом находятся именно технологии, а не знания. И поэтому церковники знали очень многое. Они знали биологию и медицину, Они знали физику и химию. Они знали астрономию, теорию вычислений, лингвистические науки. Они умели сохранять знания, пронося их через века и тысячелетия, не утрачивали их в опустошительных войнах и катаклизмах. Но их цель была одна. Донести до всего мира одну единственную информацию о том, ЧТО НЕЛЬЗЯ ДЕЛАТЬ, потому что ИНАЧЕ придет СМЕРТЬ всему миру. И имя этой смерти − ЗВЕЗДА СМЕРТИ − слова из древнего языка ратионов.

− Вот значит, откуда все пошло, − тихо проговорила Люр, подымаясь из-за стола. − Хорошо же я попала. Влипла, что называется. − Она прошлась по читальной комнате, затем собрала все книги, что вытащила с полок и расставила их по местам. Порадок с книгами здесь был почти идеальный. Порядок был и в стройной теории о том, как жить в таком мире, где нельзя применять технологии? Разрешены были только самые примитивные технологии, и церковь несла их в мир, организовывала предприятия и обеспечивала население всем необходимым. И поэтому Церкви верили. Верили во все запреты, и народ осуждал любые проявления "технологичности", особо рьяно охранялась чистота технологий производств. Бумагу делали так как делали всегда и никак иначе. Дороги строили только по технологии, которой пользовались и сто тысяч лет назад. Из химических производств допускались лишь те, что требовались для производства повседневных вещей, и для обеспечения работы некоторых производств. Электричество находилось под строжайшим запретом, и использовать его разрешалось лишь в самых малых количествах, в приборах облегчающих жизнь. фонарики, некоторые медицинские приборы, зажигание для машин, которые разрешалось производить только для целей перевозок населения и имущества населения. Самая крупная разрешенная машина − паровоз с несколькими вагонами. Количество вагонов в составах было ограничено, и это ограничение устанавливала церковь, делая это каждые пять лет, когда насступал момент решения о том, какие технологические проявления следует давить в следующие пять лет. Давили все. Периодически даже машиностроительные заводы рушили до основания. Делая это "в угоду жизни".

Свободомыслие, однако, не давилось столь жестоко, как это могло быть. Первым его разрешенным проявлением была возможность организации собственных конфессий, чем многие и пользовались. В мире насчитывалось несколько десятков религий, сходящихся в одном, но расходящихся в другом. Не редко различия состояли лишь в том, какие ограничения на технологии надо устанавливать. А о том, что ограничения нужны − сомнений не было ни у кого. И причина этого − одна. Внешняя Угроза. Подтверждением ее существования был целый "список погибших миров", названия которых переходили из религии в религию, передавались от поколения к пололению через века и эпохи. Когда-то давно здесь очень хорошо потрудились те, кто разрабатывал все эти религии, кто определял, какие технологии разрешены, а какие нет. И какие из околозапретных технологий просто необходимы для поддержания нормальной жизни мира, варящегося в собственных соках полтора миллиона лет.