Время новых листьев - [7]

Я с детства боялась церемонии из-за двух ужасающих масок, что использовались там.

Две маски представляли бесов и демонов кармы. Бес жутко улыбался. После того, как запрет на информацию о церемониях убрали, я пыталась отыскать ее историю, но информация была не ясна. Я узнала, что маска смутно напоминала маску змея из древних пьес Но. Это была последняя из трех стадий становления демоном: уподобление зверю — ханнья — змей.

А маска демона кармы была страхом и болью, хоть черты были искажены и порой не выглядели как человеческие.

Ритуал, что был главной частью фестиваля, проходил как-то так: белый песок рассыпали на площади, где на восточной и западной стороне горели костры, а двадцать или тридцать шинши шагали вокруг огня и скандировали:

— Демоны, прочь. Демоны, прочь, — в особом ритме.

А потом появлялся экзорцист в традиционном костюме с большим копьем в руках. Но все всегда сначала замечали его золотую маску с четырьмя глазами.

Экзорцист скандировал вместе с шинши, обходил костры и сеял бобы во все стороны, чтобы отогнать беды и неудачи. Он бросал их и в зрителей, и люди подставляли ладони, чтобы поймать их.

Отсюда начиналась страшная часть. Экзорцист поворачивался к шинши и без предупреждения бросал оставшиеся бобы в них.

— Нечисть среди нас! — кричал он, и шинши повторяли за ним. По его сигналу два шинши снимали маски чистоты и оказывали бесом и демоном кармы.

Как у шинши, у меня эта сцена вызывала страх. Как-то раз шинши рядом со мной стал бесом, и остальные шинши побежали от него в ужасе, как тараканы, убежденные, что видят настоящих демонов.

— Прогнать нечисть! — кричал экзорцист, взмахивая копьем в сторону двух демонов. Они изображали сопротивление, но когда кричать это начинали все, они убегали, и ритуал заканчивался.

Я все еще помню лицо Сатору, когда он снял маску, дрожа.

— Ты бледный как призрак, — сказала я, бесцветные губы Сатору дрожали.

— И что? Ты тоже.

Мы видели в глазах друг друга свои скрытые страхи.

Глаза Сатору открылись шире, он кивнул на что-то за моей спиной. Я обернулась и увидела, что экзорцист возвращается к площади, расстегивая маску.

Экзорцист должен был обладать самой мощной проклятой силой из всех нас. И, насколько я знаю, Шисей Кабураги не давал никому отобрать у него этот статус.

Шисей Кабураги ощутил наши взгляды и слабо улыбнулся. Странно, но под маской экзорциста у него оказалась другая, закрывающая половину лица. Говорили, что никто никогда не видел его лицо. Его нос и рот выглядели простыми, но темная маска скрывала его глаза и придавала ему грозный вид.

— Было страшно? — спросил он низким звучным голосом. Сатору кивнул с потрясенным видом. Шисей Кабураги посмотрел на меня, взгляд задержался надолго. — А тебя многое интересует, да?

Я напряглась, не зная, как ответить.

— Повезет вам или нет? — Шисей Кабураги ушел с тенью улыбки на лице.

Мы какое-то время стояли та как в трансе. А потом Сатору вздохнул и пробормотал:

— Думаю, если он сосредоточится, сможет разбить пополам землю…

Я не верила бреду Сатору, но его слова надолго остались в памяти.

Счастливые времена не длились долго.

Мое детство не было исключением, вот только тогда я переживала, что счастье затянулось.

Как я и упоминала, школу Гармонии все заканчивали в разное время. Первым из нашего класса ушел Шун. У него были лучшие оценки, мудрость и мужество взрослого. Однажды он просто пропал из нашего класса. Наш руководитель Самада горло сообщил всему классу про его выпуск.

После этого мне хотелось поскорее окончить школу и учиться с Шуном. Но одноклассники уходили, а мой черед все не наступал. Когда Мария окончила школу, я снова осталась позади. И хоть я пыталась объяснить, никто не понимал мои ощущения.

Когда цветы вишни стали увядать, в классе осталось всего пять учеников из двадцати пяти. Среди них были мы с Сатору. Даже бодрый Сатору выглядел подавленно. Каждое утро, убеждаясь, что все на месте, мы выдыхали с облегчением и продолжали день. Мы хотели окончить школу вместе, а в душе каждый хотел быть первым.

Но мое жалкое желание было уничтожено. В мае Сатору окончил школу. Почти сразу ушли еще двое, и нас осталось двое. Странно, но я не могу вспомнить имя другого человека, как ни пыталась. Может, он был худшим в классе и не выделялся, но вряд ли я не помнила его поэтому. Я могла невольно подавить воспоминания о нем.

В то время я каждый день после школы закрывалась в своей комнате и ни с кем не говорила. Родителей обеспокоило мое поведение.

— Не нужно спешить, Саки, — сказала мама одним вечером, гладя мне волосы. — Не важно, рано ли ты окончила школу. Знаю, тебе одиноко, потому что все ушли. Но вы скоро увидитесь.

— Я не… мне не одиноко, — я уткнулась лицом в кровать.

— Раннее окончание не означает ничего особенного. Это не связано с силой или качеством твоей проклятой силы. Я тебе говорила? Мы с твоим папой тоже окончили школу не в числе первых.

— Но и не последними, да?

— Да, но…

— Я не хочу быть брошенной.

— Не говори так! — сказала она удивительно строго. — От кого ты такое услышала?

Я уткнулась лицом в подушку и молчала.

— Боги решат, когда ты окончишь школу, тебе нужно только ждать. Ты легко всех догонишь.